Вообще-то говоря, я видела реки. Некоторые большие, некоторые — маленькие, но как-то уж так мне кажется, что Дон — самый широкий и длинный. Я поняла это сразу. «Наверное, любовь — это Дон», — так думала я…
…Полтора года назад, поздней осенью, ты сказал, чтобы я уходила, и я ушла. Я привыкла слушаться тебя. Я была бы тебе хорошей женой, но ты выбрал другую и прогнал меня… не понимаю лишь, зачем ты так звал меня замуж, если она тебе уже тогда нравилась… ей было так нетрудно быть лучше меня — когда она молчала…
Я знаю, я некрасива. И, хотя ты всегда мне говорил обратное, я уверена, что это не так. Я же объективно некрасива. Негармонична. Несовершенна. Неправильна. И даже — несимметрична. Дело, конечно же, не только в этом (что там говорить!), но теперь я уже не попадусь на удочку.
Во вторник, когда я уже совсем обосновалась в своей новой, только что снятой комнатке, ко мне пришёл Первый. Он иногда заходил и раньше, но ты многозначительно давал понять, что у Вас с ним какие-то свои мужские дела, и оставлял меня на кухне смотреть телевизор — будто мне было очень интересно знать, о чём вы там столько времени курите на балконе.
Первый был подчёркнуто молчалив и сочувственен — я так и знала, что ему что-то от меня надо.
— Ужасно, что любовь недолговечна, — произнёс он и преглупо уставился в окно.
Кретин. Быть глупым — значит проявлять неуважение к собеседнику. Можно, наверное, уже понимать, не мальчик всё-таки.
— Отчего же это?
— Любовь не может длиться долго. Люди проходят одну и ту же историю взаимоотношений, устают друг от друга, расходятся и ищут новых партнёров. И так — без конца. Так — должно быть.
— Кому должно?
Первый замолчал. Он не знал ответов на непривычные вопросы.
— Ну… так мир устроен…
— Ты ничего не знаешь, — перебила его я, — Любовь не может быть временной, она сама — время. Заканчивается время — заканчивается любовь. Понимаешь? Или — совсем нет?
— Как это — «заканчивается время»?
— Очень просто. Вот как у тебя закончится время? Совсем не представляешь?
Я схватила из раковины столовый нож и швырнула его на стол.
— Твоё личное время закончится одновременно с твоей жизнью. Значит, любовь — пожизненна, понятно? Или… если… она вдруг не ломается…
Признаться, здесь я и сама удивилась сказанному. Я никогда не думала, что любовь можно сломать.
— То есть — «ломается»? — привычно не понял Первый и положил столовый нож обратно в раковину.
— Любовь ломается, когда останавливается время. Остановится время — вот и нет любви, а ты… ты живёшь, — ответила я и подошла к запотевшему октябрьскому окну. Похоже, Первый никогда не видел, чтобы время останавливалось.
Впрочем, я тоже не могла похвастаться таким опытом. Время никогда не шутило со мной, да и, к тому же, я всё ещё немного любила тебя. Любила ли? Или уже нет? Нет, пожалуй… ну-ка, ну-ка… нет, совсем нет, нисколько! Поражённая своим неожиданным открытием, я обернулась к Первому и увидела мягкое человеческое пятно, сидящее на кухне за столом. Пятно не вызывало агрессии, но источало аромат плоти.
— Ты — Первый, — уверенно сказала я.
— Я — Первый? — удивлённо переспросил он. Действительно, как тут не удивиться, ведь я раньше никогда не говорила ему, что он — Первый.
— Да, Первый… — ответила я, — иди сюда…
Он посмотрел на меня, потом на окно и, кажется, начал понимать. Не сомневаюсь, что ему это удавалось без особых затруднений — ведь я загадала его желания. Немного смутившись, он подошёл поближе и спрятал меня в своих нелепых объятиях. Я уткнулась к нему в плечо и обняла одной рукой за шею. Этого было слишком мало и ему, и мне — Первый не мог не понимать. Потом он осмелел…
И тогда время остановилось. Как и положено ему — навсегда. Так что когда Первый, наконец, ушёл, постепенно появились и Второй, и Третий, и даже, со временем, Пятидесятый. Это было уже неважно. Ничего не менялось в мире, полном покоя и тьмы.
Любовь — это Дно…
|
