 |
| Другая сторона апреля |
|
27-Dec-02 03:13
Автор: Синяя кошка Раздел: Проза |
|
в десяти шагах отсюда светофор мигал
желтым светом две минуты на конец дождя.
а в подземном переходе влево поворот,
а в подземном коридоре гаснут фонари...
Янка.
Мы всегда приходили вместе, а уходили каждая со своей компанией. Хотя я чаще уходила одна, а Инга искала себе приключений и находила их в избытке. Мы были соседками по общаге - нечего есть и надеть нечего, зато есть о чем поговорить.
Она просто взяла меня за шиворот и потащила на этот день рождения. Сказала - давай, одевайся, красься, а то я сама тебя накрашу, не обрадуешься. Нет, уж, спасибо. Один раз она это со мной проделала. Я тогда посмотрела в зеркало и, по возможности медленно, двинулась к умывальнику. Не для меня все эти штучки, этот лихорадочный румянец и все прочее в стиле "поднимите мне веки". Однако мы с ней прекрасно ладили.
Конечно, надо было выбраться куда-то. Целый день я лежала в обнимку с Тёминой гитарой и дергала струны. Тупо, безо всякой системы. Тёма загремел в армию. Так глупо, как никто другой не смог бы. Мало того, что его все-таки отчислили, а добиться этого было непросто, и откосить-то он не смог, не сумел лечь на дно. Это был единственный человек, которого сдала военным наша комендантша. Чем-то он ухитрился ей насолить, я так и не поняла, чем. В последнее время мы с ним вообще редко виделись.
Моя соседка Маринка тихо злилась. Она была хорошей девочкой и училась, и эти дикие звуки мешали ей сосредоточиться. Но связываться со мной в тот момент было бесполезно, я была взрывоопасна, могла и по башке двинуть этой самой гитарой, а уж рассказать соседке, что о ней думаю - запросто. А для учебы есть читалка, кстати. Там тихо, и психи там совсем другого рода. Неопасные. Так что Марина затыкала уши, и обзывалась про себя. Хорошо, когда люди понимают друг друга.
День рождения был неизвестно чей. Полная комната народу, естественно, темно, кто-то пьет, кто-то отнекивается и играет "Ласковый май". Мы прошлись по куче ботинок и разуваться, конечно, не стали. Инга уже сидела у кого-то на коленях, меня, потеснившись, впустили присесть на первый этаж "мамонта" какие-то парни, как оказалось, физики. Я выпила того, что пили все - оказалась страшная гадость. Было шумно, но скучно. Не было Тёмыча, опять этот Тёмыч...
...- Ну что, клевый из меня гопник? Он пытался улыбаться, и я пыталась. Вид у него был жалкий, какое-то чужое лопоухое лицо, он уже коротко постригся, сказал - буду обрубать хвост по частям. И губы тонкие, синие - холодно, ветер еще зимний. Меня трясло, дергалась щека, я ничего не могла сказать, только головой мотала. До чего же глупо, но там все вели себя глупо, девочки висли на своих мальчиках, мамы не могли к ним пробиться, мальчики все были ошалелые, в восторге от открывающихся перспектив. Тёмины родители не успели прилететь с Сахалина, у них там случился очередной циклон, или еще какая напасть. Так что нам никто не мешал. Вообще-то это не я должна была его провожать. Но не меня не было и Тёма смотрел дикими глазами, а я боялась задохнуться в его объятиях. Раньше у него в ухе была царапучая сережка, а сейчас она лежала в моем кармане, уши у меня не проколоты, он сказал - носи, где хочешь, не потеряй только. Все свои феньки он тоже отдал мне, теперь они непривычно цеплялись за рукав свитера. Оказалось, кроме меня у него никого нет. И сейчас, чувствуя Тёмино отчаянье, я почти любила его...
Я отыскала в углу гитару и стала машинально брать аккорды, не пытаясь даже ее подстроить. Все равно бы не вышло в этом диком шуме. Под такую-то попсу. Гитара была жуткая, от струн до грифа сантиметр, а мне понадобилось придавить первую струну на третьем ладу мизинцем. Я порезалась, сильно, кровь закапала. Физики радостно кинулись оказывать мне первую помощь. Я отобрала у них лейкопластырь и заклеила порез сама. Вытащила свою куртку из огромной кучи и стала пробираться к балкону. Физики хотели пойти со мной, но я к тому времени уже отработала специальный взгляд - они развернулись и уселись обратно как по команде.
...Он свалился мне на голову на первом курсе, в первую неделю занятий с идиотской фразой: "Вот у этой девушки точно есть все лекции". Применительно ко мне фраза была идиотской вдвойне, он быстро это понял. Лекции нам потом добывала Инга у своих приятелей, которые были на курс старше. Мы с Тёмычем прогуливали все, что могли, но как-то держались на плаву и даже прилично сдали первую сессию. Нам всегда было весело вместе. И хотя мне очень хотелось верить, что он влюбился в меня, и самой тоже хотелось влюбиться, я понимала, что это что-то другое. Просто мы вырвались на волю, и это было и здорово и страшно одновременно. Но страхи свои мы скрывали друг от друга и от самих себя. Мы таскались на какие-то концерты, после которых было страшно выходить на улицу - там поджидали гопники с комсомольскими значками, а у нас не было ни малейшего шанса затеряться в толпе. Тёмка возвышался надо всеми со своей гривой, перехваченной шнурком. Иногда приходилось быстро бегать, иногда мы не добирались до дома и ночевали у случайных знакомых. То есть мешали спать соседям. После таких похождений пойти на занятия утром было просто невозможно. Тёмыч научил меня играть на гитаре. Мы сочиняли какие-то песни, он все порывался сколотить группу, но все обламывалось в последний момент, все разбегались, оставались только мы вдвоем...
На балконе я уселась на жестяной подоконник, поставив ноги на перила. Почти вровень с верхушками деревьев. С такой высоты я даже могла смотреть на лес без отвращения. Но если запрокинуть голову, видно только звезды. Так я и сидела, курила и рассматривала небо. Тёмыч показывал мне созвездия, но я ничего не запомнила, только Ориона и могу найти до сих пор, еще в детстве научилась. Было холодно, а холод, как ни странно, примиряет меня с жизнью, когда уж совсем фигово. Тогда я и не пытаюсь согреться, а медленно застываю и забываю обо всем.
...Все это, конечно, было не просто дружбой. Да иначе и быть не могло - в восемнадцать-то лет.
- Дурак, ты, Тёмыч, - моя обычная фраза. Ну точно, лопоухий дурак, такой классный, сердце куда-то проваливается, и голова кружится, все, мне конец.
- Верка, ты ведь знаешь... А-а-а!!! Только по голове не бей! - Но уже поздно, с ним я веду себя как малявка, за Верку он просто получает в лоб.
- Ника, ну прости меня, я больше не буду. Верка! - Я снова пытаюсь стукнуть его по лбу, но не могу. Он ведь сильнее, намного сильнее, он осторожно обнимает меня и прижимается губами к моей шее. И я теряю голову.
Нам так хотелось попробовать все, все сразу. И расстаться поскорее с невинностью, что мы и сделали с восторгом. Как бы там Тёмыч не напускал туману, я была у него первой...
- Курить вредно. - Одна из идиотских фраз для начала знакомства.
На этого мой специальный взгляд не подействовал.
- Ты пришел мне это сказать?
- И холодно. Ты без шапки. Простудишься.
Нет ничего хуже зануд. Я начала злиться.
- Тебе чего?
- Да ничего...
- Тогда до свидания. Выход там.
- Вход.
Это был тяжелый случай.
...После первой сессии все разъехались по домам. Только мне податься было некуда. Тёмыч тоже уехал. Он звал меня с собой на Сахалин, мол, предки - классные ребята и всегда рады его друзьям. А подругам? - спросила я. Тёмыч призадумался. Я представила себе реакцию его мамы - сын привез невесту. То-есть меня, вот это номер. Давай тогда уже поженимся, Тёмыч. У Тёмыча отвисла челюсть.
В пустой общаге было жутковато. На ночь ее не запирали, в остальное время мне это очень нравилось, но сейчас я осталась одна на всем этаже. Дверь в комнату была символическая - пнуть с разбегу, и нет двери. Оказалось, я домашняя девочка, да еще и городская, а тут кругом лес, ветер воет, только что волки не окружают кольцом, а может, и окружают, в темноте не видно. Я чувствовала себя в осаде, даже боялась выходить в коридоp лишний раз, курила по ночам в комнате, с открытым окном зимой. Было ужасно холодно...
Уходить с балкона мне не хотелось. Я решила подождать, когда до парня дойдет, что он здесь лишний. Полезла в карман за сигаретами и содрала лейкопластырь о подоконник. Кровь снова закапала. Парень вытаращил глаза - разглядел в темноте и испугался, должно быть. Я тупо смотрела, как темные капли падают на серые остатки снега. Кажется, моя реакция испугала его еще больше.
... Каникулы кое-как доползли до середины. Тёмыч прислал письмо, как он соскучился и как, оказывается, все изменилось дома всего за полгода, и что хорошо бы смотаться оттуда пораньше, но предки не поймут.
Из дальних странствий возвратился мой отец. Привез шмоток, подкинул денег, показал кучу лондонских слайдов. Я видела его на экране - в красивом городе, с какой-то женщиной, на какой-то тусовке, на берегу Темзы. Это было дико - здесь, зимой, среди леса. Это все было не для меня, тогда я не верила, что вообще что-то будет потом. Все катилось непонятно куда, все стремились уехать подальше любой ценой, кажется, и отец навострил лыжи. Но я-то останусь здесь, да, на самом деле, никуда мне и не хочется. От леса бы подальше только. И чтобы Тёмыч вернулся...
- Я позову кого-нибудь!
- Я что, уже умерла? Там, в комнате, есть лейкопластырь.
Лейкопластырь он все-таки нашел, хотя я уже потеряла надежду. Я залепила палец снова и закурила.
- А чего ты здесь сидишь? Там весело. - Он все-таки решил меня разговорить.
- Где весело? Там?!
- А разве нет?
- Ну так чего ж ты в весельи-то не участвуешь?
- Зачем ты куришь? Тебе не идет.
Случай был просто безнадежный.
...Отец предложил мне переехать к нему. До универа еще ближе чем из общаги, чего ты будешь мучиться. Я стояла в прихожей и думала - а если соглашусь? Интересно будет посмотреть на его реакцию. Я никогда не могла понять своих родителей. Зачем он задавал этот вопрос? Чтобы поставить галочку - я выполнил свой долг, она отказалась? Он ведь точно знал, что я откажусь. Или он просто оставлял мне лазейку на крайний случай? Но если бы действительно наступил крайний случай, я ввалилась бы к нему безо всяких приглашений. Прищлось бы выживать - я стала бы выживать любой ценой, это он тоже знал. Никаких сантиментов не предполагалось, каждый за себя, вот и все...
Дверь приоткрылась, на балкон высунулся один из физиков.
- Ты еще не истекла кровью?
Я обрадовалась ему как родному. То есть, родным-то я как раз не радовалась, но это неважно.
- Почти.
Он уселся на подоконнике рядом со мной, я отодвинулась немного, оказалась на самом краю, наклонилась вниз. Физик схватил меня за рукав.
- Ты что, суицид задумала?
Я расхохоталась. Он захватил с собой плед, бутылку вина и два стакана. Заботливый.
Потом мы сидели, укрывшись этим самым пледом, вино оказалось на удивление неплохим. Безнадежный случай понял, что наставить меня на путь истинный не удастся и исчез. Иногда дверь приоткрывалась, выглядывали какие-то физиономии и, с понимающим ржанием, исчезали. У меня слегка кружилась голова, я думала, что было бы неплохо улететь сейчас с этого балкона, что, в принципе, несложно. Но низковато, только покалечишься.
...Я поздно возвращалась домой, чуть ли не бегом. Пустая общага меня пугала. Уронила ключ, наклонилась за ним, а когда выпрямилась, кто-то схватил меня за плечи. Я почувствовала, что теряю сознание от страха. Ни закричать, ни вырваться сил не было. А Тёмыч уже шептал мне - привет, это я, я так соскучился! Я вывернулась из его объятий, прислонилась к стене и медленно сползла вниз. Тёмыч уселся рядом - ну прости меня, ну чего ты так испугалась. Чего испугалась, Тёмыч? А не пойти бы тебе к черту?...
В профиль он был немного похож на Тёмыча, на Тёмку, на моего Тёму, да нет, совсем не моего. Неужели и у меня никого нет, кроме этого разгильдяя? Я ждала письма от него, как никогда еще не ждала ничьих писем. Он сказал тогда - я буду писать, ответь мне, пожалуйста. Жалобно, он совсем потерялся, дело, видимо, было не только в армии. Но прошли те времена, когда я видела его насквозь. Я ничего не понимала, просто ничего. Только больно было там, где сердце, но сердце болит иначе. О том, чтобы я дождалась его из армии, речи не было. Мне захотелось написать Тёмычу, как мне плохо без него и вообще плохо, и я подумала - напишу, а отправлять не буду. Ему, наверное, и без того не сладко.
...До начала занятий оставалась еще неделя. С Тёмычем мне уже не было страшно. Мы поселились в моей комнате, соседок не было - полная свобода. День и ночь поменялись местами. Мне всегда этого хотелось - ложиться под утро и вставать после обеда. По ночам время течет иначе, я все ощущаю острее, а днем - постоянно клонит в сон. Но тогда все шло так, как мне хотелось. Мне было очень хорошо с Тёмычем. Когда вокруг не было вообще никого, он стал каким-то другим. Серьезным, вся дурь куда-то подевалась. Он сказал однажды - знаешь, с тобой я ничего не боюсь. Мы лежали обнявшись в темноте, за окном выл ветер и я хотела, чтобы это никогда не кончалось. Но кончилось, и очень скоро. Приехали с каникул соседки, Тёмыч опять начал вести себя как ненормальный, пришлось привыкать спать ночью, что оказалось еще труднее, чем каждый день вставать по утрам...
Было уже очень поздно, или, наоборот, рано. От выпитого у меня кружилась голова. Физик, кажется, собирался приступить к решительным действиям, но пока смущался. Я поняла, что нужно уходить, никаких продолжений банкета мне не хотелось. Он не стал меня удерживать, пошел провожать. В комнате уже играла какая-то другая музыка, кажется, "Udo", мой любимый медляк.
-Потанцуем?
-Почему нет?
Он обнял меня, я закрыла глаза. Безнадежный случай смотрел на нас, не отрываясь.
...Я всю зиму ходила в легкой куртке и без шапки. И, конечно же, заболела. Жуткая ангина, температура сорок, я не могла говорить, о том, чтобы поесть, даже думать было страшно. Тёмыч торчал у меня целыми днями. Рассказывал мне какие-то байки, пел песни, заставлял пить лекарства. Или просто сидел рядом, читал, а я проваливалась куда-то - оказывалось, это сон. В моих снах все время падали самолеты, а я стояла и смотрела. Самолеты втыкались фюзеляжем в землю, и не взрывались, не горели, так и оставались - темно-серые, на фоне розоватого неба. Я просыпалась оттого, что Тёмыч обнимал меня - Ника, ну что ты, опять приснилось, да?
Но, в общем, мне было не так уж плохо. Можно было с чистой совестью лежать и не шевелиться, ничего не делать и ни о чем не думать...
Ну вот, - подумала я, - вот, опять попалась. У меня есть свойство производить на людей слишком сильное впечатление. Именно на тех, на кого я вообще никакого впечатления производить не собираюсь. Просто мне стало совсем хреново, и сидеть на балконе лучше было вдвоем. Все равно он молчал, и не лез с разговорами, он принес мне плед, просто был рядом. И все. Но что-то подсказывало мне, что физик воспринял это иначе. Он провел рукой по моим волосам, заправил за ухо прядь - у тебя сережек нет, странно... Что ж тут странного, зачем мне сережки? Да и есть у меня одна... Музыка доиграла, мы стали пробираться к выходу.
...Все-таки я стала поправляться. Выходила на улицу, уши закладывало, шапку я не носила все равно. Тёмыч водил меня за руку, он очень за меня боялся. Но что-то изменилось между нами, уже не было весело, было тяжело. Наверное, потому, что после болезни у меня совсем не осталось сил. И Тёмыч устал, стал какой-то нервный. Он ходил со мной везде, но в нашей комнате больше не появлялся, пропадал куда-то. Я не интересовалась, куда. Мне тоже хотелось побыть одной. Я целыми днями валялась с книжкой, читала Кортасара, снова и снова, пока не выучила все почти наизусть. Постепенно я окрепла, но сердце долго еще колотилось так, что становилось страшно...
Идти было недалеко, два шага. Он поднялся со мной на седьмой этаж, лифт, конечно, уже не работал, но я все равно обычно хожу пешком. У двери в блок мы остановились, он хотел обнять меня, но не решился, его руки скользнули по моим плечам - вниз.
- Увидимся еще?
Я неопределенно мотнула головой - может быть... Он, кажется, понял.
- Меня Димой зовут.
- А я - Ника.
...В ту пору у Инги случилась несчастная любовь. Кто бы мог подумать что такое произойдет с этим легкомысленным созданием. Я оказалась отличной жилеткой, способной впитать сколько угодно слез. Мы часами курили на кухне, сидя на высоченном подоконнике, и она жаловалась мне на свою несчастную судьбу. Я слушала, иногда вставляла словечко. В ответ на "все мужики - сволочи" свое - "меня еще ни один не обидел". Все еще впереди! - кричала она. Но, как оказалось, впереди не было ничего такого, и тогда и потом обижала скорее я. Просохнув, она спрашивала - а что там у вас с Тёмычем? Ну что может быть с Тёмычем! - отвечала я, и мы нервно хохотали. С Тёмычем было не очень, мы постоянно цапались, я точила об него когти, он огрызался все резче. С Тёмычем все шло к концу...
Дверь была заперта, чтобы не заклинило замок, ключ нужно было поворачивать очень осторожно. Маринка и наша четвертая соседка, Оля, давно спали. Я подошла к окну и прижалась лбом к холодному стеклу. Уже начинало светать, в общаге напротив горело несколько окон. Всегда кажется, что там, где горит свет, всем хорошо.
...Шло, шло, и пришло. Не помню даже, из-за чего мы разругались. Кажется, начали в шутку, а остановиться не смогли. А потом, очень быстро, у него появилась девушка, совсем не похожая на меня. Мамина дочка, гулять только до десяти, никаких визитов в общагу, никаких концертов у черта на рогах. Тёмыч ходил за ней как приклееный. Странная была парочка - лохматый разгильдяй Тёмыч в драных джинсах и маленькая аккуратная Лена, не пропускавшая ни одной лекции. Впрочем, он был уже не так лохмат, он даже подрезал волосы. Я делала вид, что мне наплевать, но без Тёмыча было пусто. Не с кем спеть "Деклассированных элементов", не с кем покурить (хотя покурить можно с Ингой, но это совсем не то), не на кого разозлиться и простить тоже некого. Никто не выльет с утра стакан воды на голову (хорошо еще, теплой, а то не унести бы Тёмычу ног). Инга вопросительно смотрела на меня, когда они проходили мимо. Я отворачивалась. Маринка радовалась тому, что это чудовище больше не появлялось в нашей комнате (я подозревала, что еще больше ее радует то, что мне так не хватает этого чудовища). Темыч даже стал появляться на лекциях, он даже сидел со своей Леной в первом ряду, и я, глядя на доску с камчатки, все время спотыкалась о них взглядом. О чем он с ней говорит? - думала я. Невозможно было представить, о чем.
Это было за год до ничейного дня рождения, еще на первом курсе. Каждый зажил своей жизнью, правда, мне все время казалось, что эта жизнь - не моя. Вокруг крутились какие-то люди, несколько парней были совсем не прочь занять место Тёмыча. Но меня словно затягивало в водоворот, я никого не видела вокруг, все казалось - это сон. Дело было не в Тёмыче, Тёмыч только отсрочил мою депрессию на какое-то время. Мне просто не хотелось жить, я с трудом вытаскивала себя из постели по утрам, а утро для меня наступало ближе к обеду. Я пела теперь без Тёмыча, когда никого не было дома, и песни все были под стать моему состоянию, Янкины песни. Она еще была жива, она жила в том же городе, но на ее единственный концерт я так и не выбралась. Некому было вытащить. А потом уже стало поздно.
А Тёмыч перед своим уходом в армию появился совсем неожиданно, чтобы тут же исчезнуть надолго. Правда, он писал мне - сначала часто, потом реже, а потом мои письма стали уходить в никуда...
"кто под форточкой сидит - отгоняй,
ночью холод разогнался с Оби.
вспоминай почаще солнышко свое..."
Когда у тебя ничего не осталось - лучше всего просто лечь спать. Может быть, утро и не наступит.
|
|
| –> |
|
|
| Автор: Tango - 27-Dec-02 03:35 |
Неужели землячка? Опять же Янка... Из Н-ска?
Синяя Кошка, тебя случайно, не Машкой кличут? :)))
А рассказ понравился.
-----
Tango-> |
| |
| Автор: Пенелопа - 27-Dec-02 08:37 |
строчкой ставлю свою лапу. На правах полного согласия... и про депрессняк... щас взвою.
Вы прелестно пишете. Это не комплимент. Сие есть правда. По крайней мере то, что я только что прочитала, мне очень понравилось. Как кадры на кинопленке - быстро-быстро прокручиваются. А в комнате, гед все это крутится, накурено потрясающе-жутким табаком... и ты, как последний нарк некурящий, вдыхаешь и тащишься...
короче - вдыхаю и тащусь... пошла спать..%)
Спасибо )
-----
Пенелопа-> |
|
|
|
