Одно утро из жизни поэта Т.Скалозубова. (Абсолютно не серьёзно, не автобиографично и в прозе)
ACHTUNG! в тексте присутствует ненормативная лексика, за что заранее приношу свои извинения прекрасной половине рискнувших прочесть.
"На самом деле, жизнь не так ужасна, – даже если водка подорожает беспредельно, – останется спасительная возможность воровства. Этого у русского народа отнять никому не удавалось". Так или почти так думал известный в коридорах редакции журнала N, как пьяница и мелкий вымогатель, поэт Скалозубов Тимофей, в обиходе – Тима.
В этот ранний, еще не приёмный час, Тима выжидал главреда. Позиция была выбрана по-охотничьи верно, – на пятачке перед стыковкой входной лестницы с главной магистралью редакционного коридора, – в одну сторону закуток с туалетами, в другую гирлянда кабинетиков. Пробиться к чиновнику иным путём мешали обстоятельства, в частности и прежде всего, – секретарша. В главреде Тима нуждался по личному вопросу, который останется за пределами нашего повествования.
Коротая время поэт пересчитывал свои активы – четвертачки, пятачки, гривенники, попадались даже железные рубли, но на чекушку всё равно не хватало. Инфляция за последние годы здорово подточила Тимину покупательную способность. «Время превращает камни в песок, - подумал он, – деньги в дерево, а...» «А тебя в алкоголика», – подсказал внутренний голос. Тима согласился, – со своим внутренним голосом он никогда не спорил.
По лестнице зацокали каблучки. Девушка была не местная, – не из редакции, но очень хороша собою. Настолько хороша, что в Тиме шевельнулось профессиональное чувство окатывающего вдохновения. Родилась строка: «Богиня цокала по лестнице в клоаку...» «Надо записать», – решил поэт и, зажав мелочь в правой руке, похлопал себя левой в поисках именного блокнота. «Блокнота нет, – сказал внутренний голос и напомнил, – ты его в залог Петровичу оставил, когда на пузырь занимал».
Богиня доцокала до Тимы.
- Девушка, извините, у Вас нет бумажки? – вывалилось из затуманенного вдохновением поэта. Строки нужно было тут же уложить на бумагу.
Ароматная близость отхожего места родила у посетительницы вежливую догадку:
- Для туалета?
- Нет, для меня, – немного смутился Тима и пояснил, – чистая.
У богини было прекрасное настроение, навеянное тихим солнечным утром, исправной работой лифта и полупустыми трамваями. С Тимой она разговаривала отвлечённо вежливо.
- У меня есть прокладка, – ответила девушка по-женски.
Здесь надо заметить, что Тима был так же далёк от женских проблем, как русская дума от народа. Жена у него, конечно же была, но как водится у поэтов-лириков, – исключительно давно. В пухлой папке «Из неизданного» у Тимы были такие строки:
«...но жена всё ждала процветанья семьи
и стихи не хотела слушать,
и поэт потихоньку стал горькую пить –
дни и ночи он бил баклуши».
Короче говоря, прокладка была для Тимы понятием чисто техническим. Поэтому, растерянно улыбаясь, он спросил:
- Между чем и чем, извините?
- Ну знаете ли... – девушка расценила Тимин вопросик, как попытку наглого заигрывания с целью последующего приставания. Настроение у неё начало портиться. С другой стороны она подсознательно задумалась, – «а действительно, между чем и чем? Между женщиной и нижним бельём? Вроде не совсем этично сводить всю женщину к одному месту...»
Тима решил сгладить непонятку с прокладкой.
- Можно на ты. Тима, – представился он и протянул руку, забыв про активы, которые тут же звякнули на пол.
Богиня очнулась от размышлений и решила пресечь приставания стандартным способом, то есть грубостью.
- Между пиз..й и трусиками! – фыркнула она и зло зацокала по коридору прочь.
Высокое окно лестничного пролёта струилось ясным утренним светом, но в этот миг он приобрёл для Тимы непонятный сюрреалистический оттенок. Рука, протянутая для небрежного пожатия, застыла в оттопыренном положении, как ножка у запечённого в духовке поросёнка. Глаза никуда не смотрели, а губы тихо шептали:
- Тима – между пиз..й и трусиками...
Внутри поэта забеспокоился внутренний голос. «Жить с идиотом ещё куда ни шло, к этому многие привыкают, – подумал он, – а вот внутри идиота...» Внутренний голос кашлянул, – Тима не отреагировал. Тем временем парадная ожила ещё одним посетителем, коим оказался академического вида, прилично одетый старичок. Одолев ступеньки, он увидел прямо перед собой протянутую Тимину руку, подсвеченную солнечными зайчиками от рассыпанных монеток. Академик осторожно поднял глаза и обнаружил, что человек с протянутой рукой что-то шепчет. «Милостыню просит, – решил он, глуховато прислушиваясь, – нищает народ...» И старичок, стараясь не глядеть нищему в глаза, пристроил между неживых, как у скульптуры, Тиминых пальцев десятирублёвую купюру.
«Опа! – встрепенулся внутренний голос, – на чекушку уже есть». Поэт по-прежнему ни на что не реагировал и продолжал олицетворять собой свой собственный памятник, только с шевелящимися губами.
Следующим очевидцем живого изваяния Скалозубова Тимофея оказалась полная женщина с конвертом, очевидно курьерша. «Такие не подают, – разочарованно отметил про себя внутренний голос». Тяжело дыша, женщина поднялась до уровня выставленной Тиминой руки, как шлагбаум препятствующей дальнейшему движению её крупной фигуры. Женщина отодвинула руку вместе с Тимой немного в сторону.
- У вас деньги просыпались, – обратила она несуществующее внимание поэта на его активы.
При слове «деньги», в Тиминой скульптуре переключился какой-то клапан и сознание постепенно начало заливаться обратно.
Как известно, – день, время и место редко сходятся в одну точку на координатной плоскости курьерской деятельности. Курьерша, хоть и пришла по назначению, но на полчаса раньше. Тиму она приняла за уставшего после ночных бдений сторожа и обратилась с просьбой:
- Уважаемый, у меня тут конверт... гэ Вэ Редкозёмову, но у вас ещё никого нету, не покажите где ихний кабинет, може я, штоб не ждать, под дверь подложу?
- Между пиз..й и трусиками подложи, – внятно произнесла полуожившая Тимина статуя. Внутренний голос зажмурил свои внутренние глаза.
Общеизвестно, что курьерам и милиционерам при исполнении ими своих обязанностей грубить чревато. Вот и наша тучная тётенька повела себя вполне предсказуемо. Сначала она с размаху заехала Тиме в его творческую физиономию, после чего, кстати, его сознание наконец-то заработало на полную катушку. Затем швырнула туда же конверт, хотя на нём было указано: «лично в руки» и напоследок достаточно мокро плюнула, уже не целясь, просто в Тимину сторону.
Когда свистящее дыхание могучей курьерши оборвалось хлопком входной двери, Тима и его внутренний голос одновременно открыли глаза. Парадное окно всё также нежно изливало утренний свет. В правой Тиминой руке покоились 10 рублей, другая рука прижимала к груди помятый конверт для г. В. Редкозёмова. Это была явная удача. Редкозёмов, собственно, и являлся главным редактором журнала N. Тима с таким конвертом, как белый человек, причём без очереди, настигнет Редкозёмова в его же кабинете, следовательно, – нужда в засаде отпадала.
«Это дело надо обмыть», – опять единогласно подумали Тима с внутренним голосом. Вторая удача за утро, – 10 рублей, материально хрустели в руке поэта. «Богиня шла по лестнице в клоаку... – вспомнилось ему, – а что если и вправду Богиня?.. А как же тогда «между пиз..й и трусиками?..» «Тьфу! – вдруг всё понял Тима, – Прокладка!» И побежал вниз по лестнице.
Записано со слов внутреннего голоса поэта Т.Скалозубова. 29-31 января 2003 г.
(Опубликовано 02-Feb-03)
Ссылка: http://kotlet.net/article.php?story=20030202004530801
Котлеты и Мухи: Начало | Автопилот: следующее!