… Вокруг гудел душный, прокуренный бар, оставляя на задворках сознания странные звукоцветные полосы.
Я разглядывал тебя, медленно переводя взгляд с нервного излома спины на напряженно вздернутые плечи, потом на острую линию высокомерно приподнятого подбородка, на касавшуюся щеки смугло-прозрачную кисть с крупным серебряным перстнем, который был тебе явно велик: ты постоянно поправляла его движением большого пальца со стороны ладони. Потом я надолго завис где-то в уголках твоих губ. Было в них что-то неестественное, что-то такое, что ставило под сомнение существование тебя здесь, в грязной суете этого бара, меня напротив и этого столика между нами. Уголки твоих губ как-то недоверчиво наивно замирали, когда смеяться ты уставала, а что делать дальше еще не придумала…
Мы были незнакомы. Нас представили пятнадцать минут назад, ты кивнула, воспитанно улыбнувшись, и равнодушно отвернулась. Где-то между высокомерным кивком, воспитанной улыбкой и равнодушным поворотом головы, мне показалось, мелькнула искра интереса.
Теперь я ждал, злорадно размышляя, сколько еще ты сможешь удержать на коротком поводке свое любопытство.
То, что я вызываю интерес у женщин, я знаю точно. И не спрашивай откуда, просто знаю. Вижу.
Вот и ты, кокетничая с моим приятелем, теребила кольцо, нервно поводила плечами под моим взглядом и, в сущности, разыгрывала большой фарс для меня. А я привычно не отводил взгляда от жертвы – тебя и привычно ждал, когда ты сдашься.
Я отчетливо представлял себе твою капитуляцию. Их таких была у меня целая коллекция, и они уже поддавались категоризации и классификации. Ты подходила под категорию «Трагикомедия» класс «VIP». Это значит, что оружие ты будешь складывать в пять этапов. Первый: случайный скользящий взгляд. Второй: очень короткая встреча взглядов, во время которой твои губы исказит презрительная усмешка. Третий: еще раз подняв на меня глаза, ты вопросительно приподнимешь брови, потом «смущенно опустишь взор» на заставленный фужерами и тарелками стол, губы недовольно дрогнут, ты деланно вздохнешь и вновь отвернешься. Четвертый: после долгого, мучительного для тебя перерыва ты вновь несколько раз поднимешь и опустишь глаза и нервно начнешь потрошить пачку сигарет. Пятый: посмотришь на меня благодарно и преданно, когда я протяну тебе зажигалку и в течение оставшегося времени будешь часто искать мои глаза и заглядывать в них наиграно-невинно.
Черт знает, какие ещё мысли проносились в этот момент в моей голове. И только я знаю, что в одно мгновение они, все до одной, взорвались миллионами зеленых искр и перестали существовать, оставив лишь абсолютный вакуум шока.
Это было то самое мгновение, когда ты, неожиданно замолчав на полуслове, опустила веки и… резко повернувшись, подняла на меня глаза. Последнее, что я успел заметить перед взрывом, было твое совершенно спокойное лицо. В нем не было ни кокетства, ни напряжения, ни причудливой игры бровей и губ, ни даже равнодушия – ничего. Только покой.
Я почувствовал вдруг, что я не просто не могу, я не хочу отводить глаз!.. Все повернулось с ног на голову… И еще я боюсь. Боюсь, что твой взгляд вдруг прервется, что в тонкое, прозрачное, трепетное сияние откровения, так неожиданно и счастливо возникшее между нами вдруг ворвется что-то чуждое, уродливое темное. Я чувствовал, что должен во что бы то ни стало удержать этот взгляд, излучающий сияние покоя, и это чувство походило на инстинкт самосохранения, оно росло и каменело, наполняя уверенностью и силой. Мне казалось, что всё это: взгляд, сияние, страх, сила, - что все это существует вне меня, вне тебя, вне пространства и времени, существует, живет, изменяется и, сплетаясь, срастаясь, преображаясь, превращается в чистый светлый путь доверия…
Ты опустила глаза и отвернулась.
Снова загудел вокруг душный прокуренный бар, оставляя на задворках сознания странные следы полузвуков и полуцветов. Всё осталось по-прежнему.
И всё стало иначе.
|
