Письма из Европы.
Много пили. Слушали новые диски. Звонили своим модельным подружкам. Его друзья. Успешные мальчики с ангельскими лицами и прожженными душами. Его друзья. Вечно спешащие и всегда пахнущие парфюмом дороже ста баксов. Мажорные мальчики, говорившие с нарочнтым английским акцентом и сбегающие на уик-энд в Париж с его карамельно-солнечными кофейнями. Друзья. Люди связанные тонкими ниточками условно-взаимных отношений.
Телефон заиграл знакомую мелодию. Это она. Но в трубке тишина. Просто звоночек, что всё в порядке. Не слова. Даже SMS было бы подвигом. Последнее время в этом и заключалось всё их общение. Когда она была ТАМ, в туманном Лондоне, в кремовой Праге, или в полынно-зелёном Амстердаме, она была недосягаема. Даже для него. С каких то незапамятных времён он стал просто одним из НИХ. Из этих безмолвно-безликих статистов, наполнявших её жизнь. Он жаловался ей, обижался. «Не придумывай, зайчуган. « - говорила она и уже почти материнским жестом ласково трепала его пышную шевелюру.
Она приезжала неизменно в пятницу. В эти дни они не вылезали из её уютной квартиры, где простыни пахли ванилью и шоколадным муссом. Они не на минуту не расставались. Но через 48 часов она вновь покидала его. Воскресным вечером она спешила в аэропорт. Никогда не провожал её. Никогда не просил остаться. Никогда не говорил никогда.
Она думала, что её время-вечность. Что человеческая жизнь - суть стоп кадр. Ей и в голову не приходило, что в её отсутствие что-то могло измениться.
Его друзья улыбались. Их модельные подружки всегда были рядом. Всегда готовы к употреблению. Его друзья брали количеством, а он качеством. Они были принципиально различны в вопросах секса. И в вопросах жизни лишь изредка приходили к согласию. Но уважали мнение друг друга.
Она уже давно стала взрослой. Стала сама по себе. Независима и свободна. Она жила лишь по своим правилам. Всю неделю она слонялась по улицам чужих городов. Тратила деньги на разные безделушки, знакомилась с людьми на площадях, проводила ночи в гламурно-богемных клубах. А под утро возвращалась в квартиру одного из своих многочисленных знакомых и засыпала до полудня.
Её друзья. Бывшие бой-френды и голубые мальчики. Они всегда были где-то рядом. Преимущественно это были бледные худощавые высокие юноши, с завышенным IQ и эгоизмом на последней стадии. Они считали себя эстетами, занимались творчеством, жили в полуразрушенных помещениях и верили в Будду. По вторникам они встречались в Парижских антикварных магазинчиках или на блошиных рынках, и, набрав разного барахла, покупали жареные каштаны или банановые чипсы на Помпиду.
Они жили вне времени и вне пространства. Их жизнь была роскошной депрессией способствующей их творчеству.
Она была с ними. Их маленькая мама. Она варила им кофе, брала в прокате лучшие черно-белые фильмы и дарила умные книжки. Они любили её. Четыре дня в неделю. Под музыку старых виниловых пластинок.
«Ева съела яблоко» - так называлась маленькая брошюра, застрявшая между диванных подушек. Брошюрка пахла миндалем. Пахла её кожей. «С первого дня зачатья начинается отсчет жизни вашего малыша, которому суждено (ли?) родиться…» - гласил первый разворот. Что? Откуда? Зачем? - три вопроса возникшие из пространства и уставившиеся на него. «Британский Гинекологический Центр» - надпись внизу титульного листа. «Зачем?»- вопрос остался без ответа. Из Лондона она вернулась две недели назад. Такая же как и обычно. Слегка простуженная и с волосами пропитанными туманом Англии. С полной сумкой сладостей из ДьютиФри.
Лондон.… Три часа разницы во времени. Туманы. Сырость. Треугольные сэндвичи. Что ещё? Синяя брошюрка. Бэйкер стрит, Тауэр, королева, Лондонский музей, Темза. Куча ассоциаций. Синяя брошюрка не вписывалась в его представления о Лондоне. Она там. Или ещё где то. Мир огромен. Расстояние-это время. На огромной высоте среди облаков.
Он - его друг. С красивым именем - фамилией. С аккуратно выбритым подбородком. Григорий Орлофф. Полторы сотни девиц в его постели. Три сотни литров спиртного через печень. Среди полутора сотен одна она. Три сотни честно распитых вместе.
Амстердам. Самые близкие друзья здесь. Прогулки после полудня по множеству мостов. Луковицы тюльпанов по восемь гульденов за штуку. Флаера во всех карманах. Амстердам. Две сотни кофе-шопов. Вечные русские туристы с сорванной башней от безграничной свободы. Красный свет. Рабыни любви восседают на мягких велюровых креслах в самых соблазнительных позах. Ам. Посольский сынок, замешанный в скандале с Виолеттой (с вас триста долларов мосье). Стер. Закрытие «Milk» за распространение «таблеток счастья» (подойди к Рэму, скажи, что Вик тебе доверяет). Дам. Свободная любовь (Дэйв, красавчик, я хочу твою попку). Ам-стер-дам.
Надувные рамки с черно-белыми фотографиями. Эротика. Целующиеся мальчики. Обнаженная женская грудь. Плотно сжатые мужские ягодицы. Красный матрас на полу. Маленький неработающий телевизор с приклеенной к экрану картинкой-комиксом. Трусики с Микки Маусами выглядывающие из-под подушки. Мир. Для безумцев. И непризнанных гениев.
-Я знаю, она любит тебя.
-Марик, это глупо. Она уже давно спит с тобой.
-Я просто так. Привычка. Гриша…
-Это просто способ существования. Не цель. Найди себе кого-нибудь. Просто что бы трахать. Секс всегда один и тот же.
Прага. Зелёный. Абсент в стакане. Тонкая струйка холодного Перье. Желтый. Абсент в стакане. На улице сыро. В кафе тепло. Приятно. Не хочется выбираться наружу. В дождь, в ночь, в жизнь. До поезда ещё три часа. Непотушенная сигарета тлеет в блестящей пепельнице. Где Яник? С кем Яник? Почему именно Яник? Сколько стоит свобода? Яник…
Поезд выныривает из тоннеля. Моросящий дождь. Европа покрыта свинцово-синими тучами. На Монтемар нить такси. «Мон ами Ян. Я слишком устала и хочу спать. Не проси меня разрешить тебе подняться и выпить чашечку кофе..» .Лестница скрипит. По оконному стеклу вниз хрустальные слёзы.
Гриша Орлофф занимался бизнесом. Гриша Орлофф любил море. Гриша Орлофф ехал в аэропорт. Отменив все встречи. Он хотел. Вернуться и всё исправить. Ошибся однажды. Потом ещё и ещё. Запутался в своей же жизни. Хотел опять и снова её. Но дверь закрыта. Она в постели с другим. С его другом. С Мариком Разумовским. С потомком великих героев прошлого.
Она была упоительна хороша на черноморском побережье. И так нежна в их единственную осень.
« Мне двадцать семь. Уже двадцать семь .» - жаловался бывший сосед Томас.
«Не уже, а всего лишь.» - летели в ответ слова сквозь тысячи километров.
«Нина, так просто. Сидеть и греть пальцы на солнце. Бросай всё. Возвращайся сюда.»
«Я не хочу солнца, моря, песка.»
«Года идут -ты взрослеешь»
«Томас. Возраст измеряется не годами, а количеством протёртых джинс и завязанных узлом презервативов…»
Продолжение следует...
(Опубликовано 16-Sep-03) Отзывы: 5
Ссылка: http://kotlet.net/article.php?story=20030915220729424
Котлеты и Мухи: Начало | Автопилот: следующее!