Дрожащие пальцы замерли. Туго натянутая кожа отозвалась утробным гулом, зазвенели медные тарелочки. И где-то в конце этого звука зародился знательный поток. «Номер 1087-бис, до присвоения полного номера осталось…»
Осталось… Значит, будет…
Гросс резко перекрыл поток и, подняв глаза на стоящую рядом женщину, улыбнулся ей, с удовлетворением отмечая, как опускаются ее плечи, расправляются сжатые в кулаки пальцы, дыхание становится ровным и ответная улыбка расцветает на ее лице.
Девочка будет жить.
И двадцати дворов не наберется. Если бы не честолюбивый староста, имеющий родственную душу в городской Управе, осталась бы деревня деревней, а так – село. Звучит гордо.
Вовремя оборвал поток, вовремя… Ибар подождал бы еще немного, убедился бы, но и так все ясно… У Ибара время есть – по наследству досталось. Повезло. А так не знаешь – ручеек у тебя или река, последнюю ли каплю допиваешь…
Архиус на грани живет: кончился поток – кончилась работа. Иди попрошайкой. А что учился одному, так сам виноват – потоком не вышел.
Гросс помотал головой, стряхивая липкие мысли.
Еще есть время, еще есть. Подзаработать, создать свое дело. Матери помочь. Оценщикам легче, конечно, у них не поток – дыхание. Но Оценщиков не из таких как мы выбирают… не чета.
Пора уходить. Тут и заработал-то – чуть.
Гросс потер плечо под лямкой сумы, оступился, не заметив камня, и налетел на стоящего на дороге человека.
- Господин Архиус, дело у меня к вам, - староста двинул подбородком и потянул Гросса за рукав.
Горница пахла травами и солнцем. Староста усадил гостя на лавку, сам заходил из стороны в сторону. Гросс безмолвно провожал его взглядом.
Не стоит пусть и простому Архиусу в мысли лезть. Надо – скажет, а то – до города далеко.
- Дело такое, господин Архиус, – староста помолчал, переступил с ноги на ногу и, будто решившись на что-то, заговорил: Дело такое. Жена моя раньше времени родила. Сына. Утром сегодня. Это когда вы с девчонкой-то…
Гросс похолодел.
- Собирались сегодня в город за Оценщиком посылать, да поздно теперь. Не успеет гонец. Туда да обратно – до завтрашнего утра никак. Уж вы бы… господин Архиус. Вы бы…
- Я, как вы изволили заметить, Архиус, уважаемый староста. Помочь вам не смогу. Сожалею. – Гросс облизнул губы и скользнул взглядом по двери.
- Господин Архиус, помрет дите-то… а я же, я же вас озолочу. Я же… у меня и дядька в Управе, он же вам и…
- Не могу, никак не могу.
Согласиться – верная смерть. Не согласиться –
- Да я же тебя… Щщенок! Да я жжже…
Тоже.
Староста побагровел и грохнулся перед Гроссом на колени:
- Книгой клянусь, не Оценишь – убью! Сын мой, сыночек…
- Вы же понимаете, я не Оценщик. Ваш сын умрет, я не смогу ему помочь.
- А ты попытайся, попытайся только. Вдруг, вдруг… а если… уж я… да на всю жизнь… в ногах ваших…
Младенец захлебывался криком.
Торопится от жизни ухватить хоть кусок.
Ничего, малец, вместе уходить будем…
Гросс шагнул к постели с роженицей, открывая пузырек. Дал отпить.
Пусть поспит, пусть. Легче войти.
Староста сел рядом с женой, отодвинув одеяло.
Этот не выпьет – не поверит. Все одно…
Полуденное солнце беспрепятственно проникало в настежь открытые окна. Пахло пылью. Золотой пыльцой одуванчиков. Ржавым железом от колодезя.
Пальцы уверенно коснулись тарелочек, дав им прозвенеть ровно вздох. Выбили легкую дробь. Ладонь прошлась, разминая в коже невидимые взгляду морщинки, и мощно ударила, заставляя тарелочки взвиться и закричать на разные голоса. И еще раз. И поток водопадом хлынул в Гросса, наливая его знанием. О 16795 Элая, что родила не вовремя сына честолюбивому 67595 Жарру. «Номер 67595… до исчерпания осталось…» Осталось…
Запах ржавчины перекрыл все. Нити Жарра и Элаи переплелись под округлыми лезвиями тарелочек. И еще раз. Не хватало дыхания. И… вздох!
В легкие ворвался стремительный поток воздуха. И белой нитью влился, переплелся с ржавчиной, растворил ее в себе. И! Вздох. И еще раз.
Звон исчезал, уступая место привычному голосу: «Номер 1667 бис, до присвоения полного номера осталось…»
И еще одному: «Система подтверждает создание Оценщика - звук и дыхание. Заверено ветром и бубном».
И… выдох.
13.11.2003г
|