«Наверняка самой эротической мечтой моего детства было заняться анальным сексом с Мери Попинс. Я хотел трахнуть её в жопу!»
…Она сидела напротив. Глаза в глаза.
Подземелье, подземка, метро…
Она ненавидела меня. Прямо сейчас, именно здесь. Т.к. не знала вовсе.
Надменно, колко серые глаза из под русой челки. Она презирала меня за мой поступок. Считала его глупым, детским, неразумным.
Наверное, она права. Те слова, что читались во взгляде, могли считаться некой истинной. Пусть даже между нами. Между ней и мной.
Я псих, долбанный придурок.
Мягкое покачивание вагона. Туда-сюда. Почему-то хотелось прижаться бедрами к её заду.
Туда-сюда.
Так дерзко подбородком вверх и нервное постукивание пальцев по поручню.
Боже, как она близка, её дыхание...
Нет, я всё же псих. Не надо было этого делать. Хотя, «совесть это роскошь - а мы люди бедные», вообще то... Да. Я сожрал её билет, талон на проезд. Просто так.
Вроде бы как раз это и послужило поводом для злости.
Как она прекрасна в своей ненависти.
Метро…
Надо дунуть.
В этом городе можно только дрочить и нажираться до посинения в компании таких же уродов, как и ты. Вокруг тебя тусклые морды, закиснувшие от безделья или от наскучивших дел. Чтобы не торчать по домам, они ломятся в поисках бухла. Но мне сейчас надо было другое. Руки тряслись от надцатого похмелья и в раскалывавшейся голове свербила мысль.
Надо дунуть.
Сел на телефон, обзванивая тех, у кого брал. Если сразу отсечь цыган, черных и торчков, то оставалось всего пара-тройка барыг. Новость номер один. Я потерял все связи, и те, кому звоню, не очень-то хотят говорить. Номер 2: того, у кого покупал в последний раз (когда это было), взяли с чеком белого и шьют дело годное лишь под наркобарона.
Надо дунуть.
Очнувшись от пьянки, я очутился в омуте конопляного голода. Война в Афганистане, перекрытие границ, терроризм. Господи, неужели мне надо страдать от этого?! Можно было бегать по пригороду, собирать пыльцу, варить молочко, но всё не то.
Надо дунуть.
Kaya - раста. Медовый запах на ладони, в воздухе, почему то становящимся плотным и свежим. Отклоняя предложения чем ни будь окислиться, я рыскал с кем бы – где бы – что бы курнуть. Меня всё достало, задолбало, и я всех задолбал. Теперь меня интересовали только трубники. Мое внимание сфокусировалось на них. И ноздри, подобно нюху ищейки, чутко реагировали на аромат шмали, витавшего в мыслях, то ли в вони подьезда.
- Мы не хотели никого убивать. Нам просто было холодно. Мы не хотели разрушать тот город. Нам только было очень одиноко под его стенами. Был первый месяц зимы, и сказали что идет чума. Было страшно. Мы не хотели их убивать, но ещё больше не хотели подыхать сами. Лес окружал город. И по ночам мы смотрели на огни домов из зарослей пожухлой травы. Тепло жилищ манило. Влек к себе запах свежеприготовленной пищи, аромат горячей женской кожи. Слишком долгое время мы были гонимы, чтоб мечтать о золоте. Слишком много было боли в старых ранах, чтоб надеяться на трон и скипетр власти. Мы лишь хотели покоя у света очагов и немного еды…
В ночь перед сочельником сводный полк второй наемной армии Священной Римской Империи штурмовал Город…
Она сидела ко мне спиной перед раскрытой балконной дверью, завернутая в одеяло. Раскачивалась из стороны в стороны, что то шептала.
Я не полиглот, но язык был кажется французский с его гортанным –р-. Бритая голова и завиток тату показавшегося из под одеяла не подходил под лягушачий треп, что она сейчас гнала.
Нита, если не знать, что она девушка. Широкая спина, нарочитая грубость…
«тебя прет, иди спать» вроде это я хотел сказать, но вышло
-бла…
Утром я ушел, а после не видел вовсе. По дошедшим до меня слухам, она выпила растворителя и, не в силах стерпеть боль, ударила себя ножом. Так и её и нашли, голой на кухне, лицом вниз, в луже крови.
Низкорослая девушка, волосы у неё были каштановые волнистые кудри. Этакая «Кудряшка Сью» в период полового созревания.
- Я не понимаю, какую травку курят в этих фильмах. Два дебила шмалят косяк за косяком и базарят так внятно, будто экзамен сдают по филологии.
Эта цыпа пыталась что-то доказать, что именно - я не понимал. Вроде бы, она тоже. Просто треп бессмысленный, чтобы скоротать время.
Кажется, сегодня мне повезло. В 21:00 стрела с курьером в этом узком коридорчике из сортира в dance-пол хрен–знает–какого–клуба–в жопе–на отшибе–района. Я здесь никого не знаю и знать не хочу. 50 грамм пакистанской Marijuan’ы звучало через полчаса лучше чем билет до Лондона туда и обратно на следующей неделе.
Пришлось немного скрысятничать. Не хватало до нужной суммы. Так я стащил заначку у матери. ЕЙ всё равно, она дружит с препаратами *зин. А я колес не переношу, давлюсь таблетками.
Мне хотелось его ударить. Жутко хотелось. Но это было сродни самоубийству. Мы в разных весовых категориях. Эта обросшая мускулами бритоголовая дылда угробит меня в первые же секунды, а бегаю я плохо. Оставалось только вот так сидеть на лестнице и тыча пальцем в его рожу пьяным голосом выкрикивать (ну да, я был в дюбель пьян, да и он то же).
- Наша нация говно, и мы с тобой то же. Нет, мы еще хуже. Нет никакого великого народа, первенство крови – это всё полная лажа, ложь. Твой Гитлер был пидором вместе с Муссолини. Эта долбанная идея об арийстве провалилась под первым же нашествии татаро–монголов. Империя, белая раса - всё это бред, шизофрения. А правда в том, что нам нехрен делать. Наш народ - это торгаши и шлюхи. Мы продаемся за бухло и обливаясь соплями орем вычурный бред…
Я не знаю почему он тогда меня не убил. Может потому что 5 минут назад Дэн, скинхэд, был моим другом. Он скрипел остатками зубов и слушал тот словарный запас что я нес. Потом кинув «панк ебанный» смылся, оставив недопитый флакон самогона.
Надо было дунуть.
Тарантино если бы сейчас сдох, ему следовало бы переворачиваться в гробу.
Низкорослая нюхала героин. По крайней мере она так говорила. Я ей верил. Белый был такого качества, что его оставалось только нюхать. Бодяжат.
Что я знал о России?
Водка – балалайка. Ум рисовал запотевший граненый стакан, на нем бутерброд с черной икрой. Подавала его пышногрудая блондинка. Глаза фокусируются на впадину глубокого декольте.
Сейчас уткнусь носом и закопаюсь меж двух шаров её буферов.
Блины – пельмени.
Но после встречи с тем козлом картинка поплыла, заменяясь траурной пеленой с рожей русской мафии. Герла пропала обратившись в усатого толстяка в телогрейке с АК–74 и накачанного баклана с наколками Ленина и Сталина на обоих бицепсах, которые он мне и демонстрировал.
Что я знал о России?
Если это могло помочь, я бы упал на колени и плакал, «только не обламывай меня, пожалуйста».
Когда долго не куришь, то первый пых подобно крепкому глотку в пинту пива для страдающего алкоголика. Зрачки в кучу, дышится легче, все в кайф и радует глаз. Свет улыбается, и сам тянешь лыбу от каждого показанного на тебя пальца. Ноги ватные, ладони где-то там, руки навхлыст болтаются. Только не парьте, не обламывайте меня. Мне хорошо и пусть вам будет хорошо, пацифистический загон аля «баба марли». Я бы кричал и пел, но язык замер за зубами и не хотел шевелиться. Легкая жажда. Думаю 2-3 мысли, даже так это слишком много. Одна из них «может они всё же поляки», или нет похоже на: «васья-убэй-ых-всэх» - русские.
Если б это помогло, чтоб не думать и не загоняться, обернуться на 180* и пройти сквозь эту массу тел к той парочке, а потом своим носовым платком удалить пятно с футболки прикинутого чувака, а ещё если помечтать, стал бы извиняться. Но идея казалась трудной и нудной, ломало тащиться обратно. Двигающиеся вытолкнули меня из зала в зеленый коридор нос к носу с рыжим хлыщом в зеленом костюме базарившим с нигером.
Напряг остатки слюнных желез:
-Почему они здесь говорят по-русски?
Нигер улыбнулся, четырех передних зубов у него не было.
- Потому что ты в России…
Почему-то я не любил Америку. Может быть за то, что как-то, когда я гулял по улице, на меня упал мешок с мусором, какому-то хрену лень было дойти до помойки. Беда в том, что рядом прогуливался коп, подумавший что это у меня хобби такое, заполонять улицы дерьмом. Провёл пару ночей в кутузке. Может, за то, что в возрасте 11 лет мне пришлось за короткое время научиться бегать очень и очень быстро от стайки пуэрториканцев, просто забрел не в тот район.
Может быть за южный централ, что наркоту толкают латиносы и негры. Может за копов, биби кинга, памеллы андерсон и декларацию независимости. Может за то, что там родился, жил, дорос до половозрелости и благополучно смылся. Не было ощущения чего-то родного, я не считал её своей родиной. Липкого приступа патриотизма к ней не обрел. Особого блеска в глазных яблоках над раздувшихся от гордости щеках при виде звензднополосатого флага и при звуке «боже там- типа храни и всё такое» не испытывал. Единственное, что заставит меня положить букет подсолнухов на могилу статуи свободы : джинсы-атомная бомба-джим моррисон.
Наверное это какая то патология. Но временами я ненавидел то место. Я не янки. Я Яки.
Как слабая надежда,
«А может всё таки Польша?» блин, я гоню.
То ли сильный толчок, то ли оплеуха, и перегаром тихим хрипом в ухо:
- Пидор, я тебя всё равно замочу…
То, что это угроза, я понял по интонации и обслюнявленному затылку. Еще немного, и чувак перегрызет мне шею. Он и она удалялись к выходу. Он круче всех. Она жеманная фифа, знающая себе цену. Обернулась в пол головы:
- Сергей, мы ведь договорились.
Парень отвалил. В этой парочке главная девушка.
Я сделал то, что не делал кажется целую вечность, сел на корточки, привалился к стене и закрыл глаза. Меня ломало, плющило, куда-то уносило. Мысли путались, вязли. Холодок потом по позвоночнику, колотит. В жопу всех, надо заколотить.
Я протянул свернутые трубочкой деньги. Курьер прикрывая ладонью пластиковый пакетик темно-зеленого цвета. Kaya.
Он не пересчитывал, я не проверял. Отличие олдовых плановых от торчков, друг друга не накалывают. Сразу скажут насколько тянет баш и хорошая ли трава. Можно переплатить, кидать не будут. Качество стоит своих денег. И бонусом один косяк на двоих в сортире.
Не жду как быстро накроет. Заранее настраиваясь на ДЖА, ты гонишь его своим ожиданием. А ещё лучше выкурить спокойно сигарету. Вскоре исчез из видимости пушер с уже поглупевшим лицом. Мне стало грустно. Решаю забить пяточку. Люди вокруг казались глупы, ни во что не въезжавшие с первого раза, приходилось объяснять повторно. Низкорослая «Кудряшка Сью» уснула в женском туалете, обглотавшись тозипамом. Меня парило. И я закрылся в сортире.
Это масса колыхалась, тонны плоти человеческой. Кубометры голов лысых–волосатых–крашенных–мужских–женских. Только недавно эта забегаловка была не больше кухни, а сейчас как будто оказался на стадионе. Продирался через волны рук и ног, тел с кружкой чего то вроде пива. Откуда-то появившийся свисток во рту мешает дышать, выплевываю. Свет, цвет, что-то непонятное. Беловато-желтый проем выхода за фосфорическими прическами. Стена людей плотнее и давящая сила мешает идти, хватая за руки, оборачивая всем торсом, и уже полкружкой пива на ругань в лицо.
- Я тебя не слышу!!!!
«Что он хочет? Чё парит?» Медленно начинаю въезжать, что я ему испортил настроение. Пячусь, падаю. Пиво уходит по верху, головам и по челу тоже.
- Я тебя не слышу!!!
Кидаю на прощание и зарываюсь в густую плоть танцующих.
- Сергей, ты не будешь этого делать. У нас скоро помолвка, и я хочу чтобы ты забыл свои урловые замашки.
Сергей Быков aka Бык был в не себе от злости. В памяти сохранились времена, когда на дискотеках били морды и за меньшее.
- Серж. Мы пришли сюда отдохнуть, и я не позволю испортить наш вечер.
Слов не было, на языке вертелась ругань, но материться при Динаре Бык не смел, не мог. Это еще больше злило его.
- Сережа. Сейчас ты накинешь плащ поверх испачканной футболки, на улице холодно, расплатишься, и мы поедем ко мне. Вставай, одевайся.
«Нет, ну это надо, на..? Свистком харкнуть в рожу, облить пивом, а я не фига сделать не могу. Обидно, на..»
У хэша есть побочные эффекты. Пробивает на хав, предательский стояк и бессонницу. Сон не спасет от реальности. Он красочен, активен, безумен. Бегущая лента кинофильма с 25 кадром в роли тебя или твоих подавленных желаний. Явь дымкой не доказана, и не до конца врубаешься на самом ли деле. Относишься ко всем с недоверием, ага. Может пробить на шугняк, хоть записывай на тыльной стороне ладони «ни кому и не чему не удивляйся». Ты постоянно бодрствуешь.
Меня тошнит от TV. Переключая каналы, выпиваешь литр крепкого кофе, заворачиваешься в одеяло и отрубаешься. Сон вначале не идет, потом прыгает кошкой, но ты не замечаешь. Видишь картинку дрыгающегося экрана и слушаешь музыку прерывистых слов. Однажды чуть с ума не сошел, думал, крыша поехала. Когда из дремоты донесся звук колоколов, перебивший шум автострады. Колокола переливались, сливались в гармонию, притом индийскую. Потом узнал, что по соседству расположилась секта индуистов, это успокаивало. «Харе рама» не так страшно, как обращение к мозговправу.
А сейчас я хочу расслабиться. Хочу, чтоб меня укрыли теплым пледом, хочу что бы простыни были чистыми и шелковистыми. Хочу подушку без вылезающих перьев. И подружку погрудастей под боком. Сквозь сон тихо ворчащую и просящую выключить свет. Да, да, пожалуйста, выключите свет. Он так нагло бьет по глазам, а за спиной до противности твердая стена.
Я сижу на корточках, уткнувшись рылом в колени и не хера не знаю, что дальше делать. Россия, русские. Кровь по ушам ритмом дешевого транса и вагона метро.
- Да сэр, так точно сэр, будет исполнено сэр.
Наверное он мог бы быть моим папашей. Хотя, по словам матери, он был хасидом. Ну, думаю, ей не стоит доверять в таких вопросах. Могла забыть и не помнить.
Гонять шары в лузу - не самая хитрая работка, которой я удостоился. Обучение игре в бильярд, чтобы хоть как-то подзаработать.
Девушка, с которой в то время встречался, употребляла Ганж в качестве контрацептива.
РАСТА KAYA. Может, это ее заслуга, что я смотрел на план не как на допинг, а как на нечто большее. Чувствовать его, доверять, верить.
Как-то нечестно, но я изменял ему и ей, алкоголю. Так мы с ней и растались.
- Ты испортил мой день рождения, ублюдок!!
Ты снова всё испортил, пьянь. Ты пьяная свинья, урод, скотина!!!!!!!!!!!!!!!!!! ТЫ ВСЕ ИСПОРТИЛ!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!! ЭТО ТЫ ВО ВСЕМ ВИНОВАТ!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
Если б она плакала, я бы знал что надо делать, как остановить. Губами поймать слезы заставив замолчать. А теперь…
Она ушла, оставив на венах ссадины…
Испытывает ли обычный нормальный человек наркозависимость???
Когда он не может уснуть, в аптечке всегда найдется пузырек снотворного. Стресс – 150 грамм коньяка под валериану, пиво с друзьями в укиенд и пачка сигарет в день, а еще дом-семья-работа-карьера, все то, без чего человек не может жить.
Дать вам героя сидящего на героине?
В чем-то я понимаю торчков, иногда даже могу посочувствовать. Наркотик не может быть хорошим или плохим, он есть и в жизни его не избежать. Игла - это одиночество. Никто ни с кем не связан. Зависимость мутного варева, передающегося по кругу в грязном баяне. Они, подобно звездным мальчикам, балуются своей исключительностью, не замечая жабьей кожи на шее и запястиях, раздутых лимф и лопнувших струнами вен.
Брат. Я передаю тебе сигарету. Дунь брат.
Меня било на ха-ха.
А Дэн с гопником (забыл его имя) чистили свои ботинки об лежащего на асфальте вьетнамского эмигранта. Вернее, работали лучше берцы скина. Он вновь порол чушь за белый расизм. По бравые лозунги гитлерюгенда выбивал остатки мозгов из узкоглазого. Действительно, стоило ехать в Англию, чтоб оставить свою жизнь в одном из ее дворов. Гопника больше интересовали карманы бывшего въетконговца. Как-то неправильно это. Торчать с этими обдолбанными мудаками в подворотне когда у твоей девушки BIRTHDN’ик. Возможно, такое уж я дерьмо.
Когда нам будет за 40. Мы будем ширяться йохимбином и грустно дрочить на стрип шоу показанного по кабельному телевидению в субботу после полуночи загоняя свою усталость и одиночества в мозоли на пальцах, если нам не во вторую смену, не то придется ждать повторения «Спасателей Малибу». И лечиться, ломая «булки» свечным салом в гондонах, боясь простатита. Настанет момент вспомнить неподаренную отцом мезузу.
А было бы неплохо рождаться полными гермофродитами и ублажать самим в себе свою похоть.
Стена за спиной тряслась и раскачивалась ритмично, вяло, нехотя. Стук drum’s & bus’а слились в экстазе с шумом колес. Метро. Подземка. Подземелье.
Если встать, то упрусь в две висящие сиськи в шерстяной кофте. Эта мымра скрыла от меня ту перед которой хотел извиниться.
Зачем я сожрал ее проездной?
|
