Сияние
…Ему было хорошо рядом с ней. Они стояли у самой воды и смотрели на её медленное течение, в котором отражались золотые платаны. Она тихим голосом говорила о всяких ничего не значащих пустяках, а он слушал её голос и смотрел на неё. Это было приятно, и ему не хотелось прерывать её или что-то переспрашивать. Он знал, что больше не увидит её. Да и зачем? Просто им обоим хотелось поговорить с кем-нибудь в этот теплый осенний вечер, когда их сверстники бездумно толкались в жарких и душных залах дискотек или сидели в шумных кафе, слушая визгливые восторги или перепалки за соседними столиками…
Как всегда, вечером он вышел на улицу. Город жил своей немножко суматошной жизнью, в которой всё-же чувствовалась какая-то восточная леность, неуловимо присутствующая в прозрачном осеннем воздухе и даже в суетных движениях горожан. Осень была уже в самом разгаре, и платаны давно уже начали становиться золотыми, но тепло все ещё держалось в прозрачном осеннем воздухе, начавшем темнеть с наступлением долгих сумерек.
В косых столбах воздуха, тут и там подсвеченных оранжевым солнцем, медленно плыли ажурные невесомые пылинки. Казалось, в этот вечер город был чуть-чуть пыльным - как красивые старинные вещи в антикварной лавке, которые как ни протирай, всё равно скоро становятся слегка пыльными - или, во всяком случае, кажутся таковыми.
Он любил бродить в это время по городу, уютному и даже немножко домашнему, несмотря на его размеры. Но сегодня он пошел в парк у сухого моста. Днём в парке стояли художники, лениво переговаривавшиеся друг с другом и старающиеся продать свои картины случайным туристам. Туристов всегда было мало, но художники всё равно никуда не уходили, и лишь с наступлением вечера неспешно покидали парк, унося на себе свои картины, чтобы завтра их снова выставить в ожидании редких туристов.
Он шёл, опустив глаза и разглядывая темно-золотые листья платанов, мягко стелящиеся под ногами. Большие листья покрывали всю землю, придавая ей слабое золотистое сияние, которое следующим утром медлительные дворники сметали в большие кипы и поджигали. Дым от листьев, тут и там поднимавшийся вверх в прозрачном утреннем воздухе над просыпавшимся городом, тоже был немного золотистый, и высоко в небе он сливался с тёмно-голубой дымкой, исчезая в лучах утреннего солнца…
Неожиданно он столкнулся с ней. Скорее, это она налетела на него. Они оба не видели друг друга до столкновения, но в руках у незнакомки был букет из платановых листьев, который он заметил за мгновенье до этого. Точнее, букетов было два, но второй выпал у неё из рук, и теперь большие листья лежали на земле вместе с веточками какого-то другого растения, которые, очевидно, тоже были частью букета.
- Извините, - неловко проговорил он, и наклонился за букетом, чтобы подобрать его. Она подняла на него глаза - чуть удивлённые, как ему показалось, и, слегка помедлив, ответила:
- Спасибо, я сама, - и взяла протянутый им букет.
- Вы не ушиблись? - сказал он, смутно припоминая, что следует говорить в такой ситуации.
- Нет, не беспокойтесь, - ответила она, и наклонилась за веточкой букета, которую он не заметил.
Он проводил её коротким взглядом и медленно пошёл дальше. Лицо её казалось симпатичным, но ему почему-то не хотелось вновь посмотреть на неё.
Внезапно он заметил какой-то круглый предмет на краю дорожки, и рядом с ним - маленький чёрный цилиндрик губной помады. Наверное, это вылетело у неё из сумочки - подумал он и повернулся в её сторону - но она была уже далеко, всё ещё высматривая на земле подходящие листья для букета.
Он подошёл к ней и протянул вещи.
- Спасибо - она серьёзно посмотрела на него и взяла протянутые предметы.
- Можно, я буду смотреть, как вы собираете букеты? - спросил он её и сам удивился этому.
Она вновь серьёзно посмотрела на него, и через пару секунд кивнула, снова опустив глаза к листьям на земле.
После этого она молча собирала букеты, а он стоял и рассеянно смотрел на неё. Она медленно брала каждый лист и смотрела через него на вечернее солнце или просто на небо, и только после этого решала, стоит его брать с собой или нет.
Он не стал помогать ей - тут, несомненно, была какая-то система в подборе листьев, которая была ему не очень ясна.
- У вас красивые букеты - наконец сказал он.
Она посмотрела на него, думая, стоит ли отвечать, и вдруг серьёзно сказала:
- Это не букеты. Это - для похоронных венков.
Он озадаченно посмотрел на неё - и вдруг вспомнил, что действительно видел такие венки с большими золотыми листьями платанов в небольших павильонах у парка.
- Вы тоже любите это сияние? - непроизвольно спросил он её, почти не надеясь, что она поймет его.
- Да - сказала она - и улыбнулась.
- Если бы их не сжигали, я бы их никогда не собирала - уже без улыбки добавила она, показывая рукой на землю, которая была покрыта сплошным ковром тёмно-золотых листьев и, казалось, сама испускала неяркое сияние.
- Вы читали "Талисман" Саймака? - вдруг спросила она.
- Да, конечно - ответил он, немного удивившись вопросу.
- Там у него есть сиятели, инопланетяне такие - помните, пока они были живы, вокруг них было сияние, а когда они умирали, сияние исчезало? - продолжила она.
- Помню - ответил он, в который раз удивившись её словам. "Талисман" был его любимой книгой до тех пор, пока он не вырос и не понял, что сияние может быть только в книгах.
- А вокруг людей почти никогда не бывает сияния - в раздумье произнесла она. Может, после смерти оно им немного поможет - хотя бы вот так, в венках…
- Вы сами делаете их? - спросил он.
- Нет, это бабушка - ответила она. Я только собираю листья - и снова улыбнулась неизвестно чему. - Сейчас она следит за мной во-он из того окна - она показала пальцем на дом через улицу с оживлённым движением и засмеялась.
- Может она думает, что я к вам пристаю? - озадаченно сказал он, и посмотрел в сторону её окна.
- Нет, вы ей, наверно, понравились - сказала она, улыбаясь.
- Почему? - спросил он, улыбаясь ей в ответ.
- А вы очень похожи на моего дедушку - сказала она и снова засмеялась.
- Странно. Вы на мою бабушку совсем не похожи - нарочито серьёзным голосом сказал он и вновь улыбнулся.
Понемногу они разговорились. Больше говорила она, а он слушал, время от времени поглядывая на неё. Она тоже иногда смотрела на него своими серыми глазами, которые казались чуть-чуть наивными - хотя, возможно, это была работа какого-нибудь визажиста "под образ". Но ему почему-то не хотелось думать об этом.
Странно, но сначала ему показалось, что глаза у неё голубые, и лишь через какое-то время он понял, что они светло-серые. Но когда она улыбалась, казалось, что глаза у неё всё же голубые. Правда, они были не такие голубые, как у стандартных моделей с эксклюзивной внешностью, которые каждый день навязчиво лезли в глаза со страниц надоедливых журналов и назойливых телеэкранов. В её глазах голубые искорки лишь вспыхивали на какие-то неуловимо малые промежутки времени, и через мгновение её глаза снова становились серыми - но казалось, что где-то в их глубине всё ещё спрятаны голубые искорки, которые вот-вот вновь заиграют с улыбкой.
И ещё - он заметил, что её волосы светятся тем же тёмным золотом, что и платановые листья - хотя зеленый берет, немножко старомодный и трогательный одновременно, мешал это заметить.
- Это бабушкин, - уголками губ улыбнулась она, заметив его взгляд.
- Я вижу, - ответил он, и почему-то не добавил к этому дежурную фразу насчет того, как ей шёл бабушкин берет. Хотя, трудно было сказать, шёл он ей или нет - впрочем, как и насчет всей остальной её одежды.
Чем-то она напоминала персонаж какой-то позабытой книги - он не мог, да и не очень хотел вспомнить, какой именно.
Ему почему-то трудно было представить её на месте своих подружек - девиц современного типа, твёрдо знающих, чего они хотят от этой жизни, и за более-менее приличными манерами и воспитанием которых открывалась пугающая пустота, полная мелкого тщеславия и меркантильного интереса.
И было в её лице и во всём облике что-то такое доверчиво-детское - и вместе с тем наивно-отважное, что он даже почувствовал сожаление, что не знает её дольше и ближе.
Ему не хотелось пригласить её куда-нибудь в этот вечер - он боялся, что всё её очарование может исчезнуть вне старого парка с золотыми деревьями, тихо шелестящими над головой в прозрачном осеннем небе. Ему не хотелось разрушать эту иллюзию - конечно, это была всего лишь иллюзия, и через несколько дней или месяцев он её увидит в какой-нибудь случайной компании или душной орущей дискотеке в паре с каким-нибудь самоуверенным типом, держащим её за руку с тщеславным чувством мелкого собственника.
На следующее утро он проснулся с какой-то неясной тревогой. И лишь к вечеру понял, что он обязательно должен её увидеть в парке, снова постоять рядом с ней, глядя на неяркое сияние тёмно-золотых листьев в её ладонях…
В парке её не было. Не было и листьев - прошлой ночью ветер разметал их, и лишь бурая трава с островками жухлой зелени кое-где прикрывала чёрную землю…
Он несколько раз обошёл парк с золотистыми платанами и с тяжёлым сердцем направился к себе домой. Он ещё много раз придет сюда, стараясь встретить её. Но уже сегодня ему почему-то было тоскливо и одиноко - так тоскливо, как не было уже много лет. Он не знал, почему было так, но он уже знал одно - то, что она никогда больше не придёт в этот золотой осенний парк…
А она лежала в это время в какой-то тёмной комнате. На её платье виднелся след от бампера, глаза были открыты, а лицо было чуть удивленным - совсем так же, как после столкновения в парке с ним. Лишь одинокий платанный лист застрял у неё в платье, странно отсвечивая неярким золотым сиянием в холодном помещении морга…
(Опубликовано 08-Jul-04)
Ссылка: http://kotlet.net/article.php?story=20040707124804957
Котлеты и Мухи: Начало | Автопилот: следующее!