ПРОЩАНИЕ С МЕЦЦОДЖОРНО*
Из готики Севера мы, бледнолицие дети
Картофельной и пиво-водочной догмы стыда,
Как наши отцы поступая, спускаемся к югу,
Сюда, в опаленную солнцем ино-страну
Виноградников, стиля барокко, la bella figura,
В эти женственные города, где мужчины – мужи,
И где сверстников не дрессируют в науке жестоких
Междоусобиц словесных, что преподают
В церквях протестанских моросным воскресным полуднем;
Хоть мы и не варвары дикие ныне как те, что
сюда приходили за золотом, и не барыги
Жадные до Мастеров Возрожденья, мы все же –
Сюда за поживою: кто полагает amore
На южных широтах получше и много дешевле
(Что сомнительно), кто – убежден в том, что местный
Свет солнечный яркий – бактериям верная гибель
(Что полная чушь), а другие – я в их числе –
На годов переломе надеются выяснить, чем
Мы станем, исходя из того, что мы не, – вопрос
До которого Югу, похоже, нет дела. Возможно,
Что язык, на котором и Nestor и Apemantus,
И Don Ottavio и Don Jiovanni звучат
Равнопрекрасными звуками просто не в силах
Его сформулировать, а возможно, что в этой жаре
Он абсурден: ведь миф о широкой дороге,
Что лежит за садовой калиткой и манит трех братьев,
Поочередно, отправиться в путь, по ту сторону гор,
В дальние страны, это – изобретенье
Тех краев, где приятны прогулки,
где местность заселена не так густо,
Как в этом. И все-таки нам удивительно, что
Тут никогда не увидишь ни чада единственного
За игрою, придуманной им же, ни пары друзей,
Что тешат друг друга на им лишь понятном наречье,
И что никто не гуляет здесь сам по себе если он
Не увечный; помимо того, наш слух озадачен,
Когда мы вдруг слышим, что Cat – это кличка кошачья, собак же
Зовут Lupo, Nero иль Bobby. Их образ застолья
Нас в стыд повергает: мы только завидовать можем
Людям, что так от природы своей бережливы,
Что не обпиваться и не объедаться – не в тягость им. Все же
(Коль умею, спустя десять лет, их прочитывать лица)
Они безнадежны. Греки во время оно солнце
Прозвали «Разящий издали», здесь, где все тени
Остры как клинки, голубо ежедневное море,
Я их понимаю: его немигающий, дикий,
Насмехается глаз, отбивая любую идею
Побега иль перемены, тогда как безмолвный
Потухший вулкан, где ни птицы гнезда, ни ручья,
Тот смех отражает. И может быть в этом причина
Того, что глушители с их мотороллеров сняты,
Что громкость приемников их включена до отказа,
Любой завалящий святой фейерверк получает –
Шум в качаестве контрзаклинания, нечто навроде
«Вот вам!» Трём сёстрам, навроде: «Хотя мы и смертны,
Но мы еще тут!» – и того, что они постоянно
Сбиваются вместе – среди человеческой плотью
Запруженных улиц их души иммунны ко всяким
Метафизическим козням. Мы потрясены,
Но нам так и должно: слиться с пространством, принять,
что внешность не значит – поверхность, что пошлость – не в жестах,
Этому толком нельзя научиться нам ни
Под звуки бегущего по водостоку дождя,
Ни в виду облаков проплывающих. Ученики
Мы сносные, учителя – безнадежные: Гёте
Выстукивающий гомеровские гекзаметры
Меж лопаток римлянки – это и есть (мне хотелось
бы, право, чтоб это был кто-то другой) воплощенье
Всей нашей породы; конечно, он с нею был ласков,
Тем не менее всему есть предел, и вряд ли мы можем
зачатую им в этот вечер Елену, его
Королеву Walpurgisnacht Второй части, назвать
Её чрева плодом: меж теми, кто жизнь понимает
как Bildungsroman и теми, кому это значит
«сегодняшним днем жить» зияет глубокая пропасть,
И мост из объятий над ней не построить. Как только
Мы «на юга» приезжаем, мы портимся сразу,
Становимся рыхлы и сально-слюнявы, и напрочь
Платить по счетам забываем; тот факт, что никто
не слышал чтоб кто-то из них «завязал» или йогой
Вдруг занялся – факт утешительный, ибо он значит,
Что сколько б у них мы не пёрли духовной поживы –
Мы им не вредим, – полагаю, что мы заслужили
Этим право на вопль короткий один a piacere,
Не на два. Мне пора, ухожу с благодарностью (даже
к определенному Monte), взываю к священным
для меня именам с берегов Средиземного моря,
Vico, Verga, Pirandello, Bernini, Bellini,
Благословите сей край, его лозы, и тех, для кого он
Является домом; хотя не всегда можем вспомнить
В чём именно счастья причина была, тем не менее
Нам никогда не забыть то, что счастье было.
[1957]
_____________________________
*Mezzogiorno (ит.) здесь – Южная Италия. (Прим. пер.)
|
