К Лючии
Ах, Лючия, моя ты Лючия, как же ты далеко не санта!
По изгрызенному ущелью то челестою челюсти сводит,
То виляет виолончелью призрак твой. А сам-то! –
Наподобие незадачливого десанта,
В сети собственных строп угодившего смаху и сдуру,
Перекрасивши наскоро настаро клавиатуру,
Школу беглости кончив с отличием, шпарю по черным – первым, проворным,
Там, где черным по белому сказано: надо по белым – пятым, говелым;
Кто-то взял и напутал – не ноты – аппликатуру.
Ты смеешься, Лючия, но мне-то – не смешно!
Вот послушай какой получается вой (пусть и в шкуре сонета):
«Ах, Лючия моя! Растерял, замутил золотые
ключи я. Так, клячей калеченной чалою, клянча
личных слов, словно новый калика – бесплатного ланча,
на коленях ползу на потеху потомкам Батыя.
Исключает взимность любую твой плач: соло – ты, я –
один, соловея, тяну свою ниточку, нянча
ничего никогда не свершающий вздор. А ла-манча,
как упрямо свидетельствуют мятые понятые,
в Заламаншье такая же нынче, как давеча, ибо
в иноземном пиру заливное всегда одно – рыба.
Щука. Все же, какой б ни была эта штука колючей,
надо есть: передумывать поздно, банкет предоплачен.
Ах, Лючия моя, об ошибках попозже поплачем,
А пока что – приходится жить, коли выдался случай.»
Лючия! Ты – в стоне уключин
На загадочный запад плывущей рыбацкой лодки.
Лючия! Твой голос созвучен
Всем словам, наплывающим в этой клокочущей глотке;
Тебе лишь, Лючия, пеку из песка куличи!
Трудно жить, коли знаешь отлично,
Что то место, откуда к нам ринутся злые лучи,
Тоже – пусто, Лючия. (И это совсем не готично!)
Нет заслуги ничьей тут, однако же – нет и вины.
Мы, Лючия, обречены, просто – обречены.
Ах, Лючия, моя ты Лючия!
Холоднее и глубже (да, глубже!) всех пагубных лохов,
Искромсавших Шотландии карту в бахрому - голос твой.
Ах, Лючия, моя ты Лючия,
Подожди, я – с тобой!
Невесомостью сильф, среди сполохов сплетен и слухов
Ты плывешь, головой
Чуть касаясь небес, вересков – чуть касаясь стопой.
И плывешь и поешь, и поешь и плывешь, словно марту
Ты хлебнула. Сестра твоя – жизнь ей сдала ту же карту –
Так когда-то плыла, пока якорь не бросила в иле,
Пока рот не забили ей ряска и тина,
Твой жених – раздолбай, а ее – раздолбай и скотина.
Тут иначе и быть не могло – никаких «или-или».
Эх, Лючия!
Далеко же тебя занесло композиторское ремесло!
Как бела! Как стройна! Хоть сейчас тебе в руки – весло.
Не молчи же, Лючия, лечи меня песней летучей,
Иль хотя бы скажи, что имел в виду ребусник-дуче,
Говоря: donna mobile?
Научи, как бороться (и надо ль?) с душевной падучей,
Ведь порою очнешься, и думаешь: уж не во гробе ли?
Слева – кисель, справа – кровища,
В чем ни купайся – станешь не чище,
Но если ось коса, то глупо колею
Хаять, ведь она – только колея,
Не ее вина, право, коли я
Плюю и плачу, плачу и плюю.
(Лючия, клянусь, я найду ключ, найду воду,
Лючия! Пока что, держи-ка сонет-коду.)
«Но из твоих, Лючия, приключений
В чащобах Каледонии увечной
Я, заповедей попиратель вечный
И ненавистник всех нравоучений,
Урок один усвоил: если глотка
Такие штуки вытворять, как эта,
Способна, то на плоскости сюжета
Всем – наплевать: царицей околотка
Или – Небесной будь ты, мужичью
Давай или макдональдам и мурам,
Под небом ослепительным Бергамо
Или под скотским – низеньким и хмурым,
Была бы гармоническою гамма,
Тогда – бог согласится на ничью.»
(Опубликовано 24-Apr-06) Отзывы: 27
Ссылка: http://kotlet.net/article.php?story=20060424120005920
Котлеты и Мухи: Начало | Автопилот: следующее!