 |
| Дом №36 на улице Неразбитых фонарей (главы 7-9) |
|
29-May-06 07:59
Автор: anime Раздел: Способы выживания |
|
ГЛАВА 7
Так проходили наши первые дни в неволе. В принципе, и тут жить можно. Но, учитывая специфику изолятора, где содержали в основном подследственных, до суда, или осужденных на краткие сроки лишения свободы, существовала масса минусов даже по сравнению с подобными исправительными учреждениями. Так, постельное белье для заключенных здесь не предусмотрено, и располагаться приходилось на голых досках. Кроме того, система вентиляции отсутствовала, и летом всегда невыносимо жарко и душно. Стены плавились, что уж говорить о нас. Кормили почти как «в санатории» — три раза в день. Не баловали, правда, разнообразием кухонь. Утром, после поверки — кипяток светло-коричневого цвета, играющий роль чая, и черный хлеб, старый, кислый, но мягкий на ощупь. Наши соседи по камере объяснили, что черствые буханки держат над паром, и они ненадолго приобретают вид более-менее свежего хлеба. Днем администрация СИЗО радовала подопечных аж двумя блюдами! На первое подавали суп из кислой капусты, в котором плавали кости какой-то птички, по размерам напоминающие обитающих повсеместно доверчивых и глупых голубей. На второе — каша «Геркулес», и, в заключение, «на сладкое», все тот же чай с черным хлебом. Вечерний прием пищи ничем не отличался от утреннего. Надо ли говорить, что такая роскошь, как масло и соль — явно не по карману Управлению исполнения наказаний. Распробовав все прелести местной кулинарии в первый же день, мы быстро уяснили, что лучше голодать, чем насиловать желудки подобным образом.
Объявлять голодовку нам, впрочем, не пришлось, ибо с первого же дня после нашего перевода в общие камеры многочисленные приятели с воли завозили по несколько раз на дню всевозможные деликатесы. Тот месяц наверняка надолго запомнился и охране СИЗО, и нашим сокамерникам: так вкусно ни тех, ни других здесь никогда еще не кормили. По вечерам, когда на территории изолятора отключали громко хрипевшее радио, дабы люди по ту и по эту стороны колючей проволоки не могли перекрикиваться, наша камера оживлялась. В это время мы наконец-то имели возможность пообщаться с товарищами, приехавшими сообщить последние новости.
Дни тянулись за днями. Больше всего лично меня угнетало то, что в тюрьме совершенно не имелось никакой литературы. Ни книг, ни журналов, ни даже газет. А читать хотелось сильно, аж до зуда! Я уже готов заново перечитать все собрание сочинений Ленина, или «Войну и мир» Толстого. А еще эти ночи… Долгие, тягучие, бессонные ночи. Все спали, а мне никак не удавалось прикорнуть хоть на минутку. Терзали неведомые доселе мысли, въедливой занозой сверлила совесть, про существование которой я давно позабыл. И еще я думал о родителях. Каково им сейчас? И каково им было все это время наблюдать, как сын становится отъявленным негодяем… Меня этот вопрос до сей поры совершенно не занимал. И вот, только оказавшись «на киче», я стал размышлять о причинах и следствиях, пытаясь понять, когда же произошел перелом…
… окончив музыкальную школу, я не успел насладиться вожделенной свободой. В тот год мне пришлось выдерживать экзамены аж в трех местах: переводные в школе, выпускные в «музыкалке» и вступительные в лицей. Именно в лицей я решил переводиться, так как обычная школа уже не представлялась достойным местом для обучения. Вернее, решил тогда не я, а, как всегда, мои родители. Этот лицей закончил в годы юности отец, поэтому он более чем мать ратовал за мое поступление. Свободы выбора, надо сказать, мне не предоставили.
Я, вопреки собственным ожиданиям, поступил. Хотя с позором провалил вступительные экзамены по физике и математике: к техническим специальностям душа не лежала. Зато в тесте на коэффициент интеллекта набрал второй по результатам балл среди всех поступавших в том году. Это, как мне объяснили, говорило лишь о потенциале, о способностях. Но чтобы их развивать, необходимо прикладывать массу усилий, стараться и постоянно заниматься. А что такое постоянно заниматься, я уже забыл, так как в простой школе, не занимаясь вовсе на протяжении вот уже нескольких лет, всегда имел высшие результаты.
— Сын, надо стремиться к лучшему. Если тебе все дается так легко, то просто нельзя упускать возможность испытать себя. Там ты будешь находиться среди равных, поэтому придется стараться, чтобы выделиться и заниматься лучше, чем остальные.
— Пап, я готов.
Очень легкомысленно я тогда поступил. С первых же дней мне довелось ощутить, что значит быть «среди равных». Успеваемость упала, причем сразу на два порядка. Преподаватели спрашивали с учащихся совсем не то, о чем говорилось на уроках. Подразумевалось, что до всего надо доходить самостоятельно, дома. Я же тратить свободное время на домашние работы, а тем более на самостоятельное обучение, отвык. С первых дней не попав «в струю», далее я и вовсе плюнул на любые уроки, отдыхая душой лишь на английском, русском и биологии. Языки мне всегда наиболее легко давались, а наука о живом просто нравилась.
В школе, между прочим, проповедовали полнейшую демократию. Ученики в любой день могли устроить дискотеку, причем безо всякого учительского контроля. Вполне естественно, что, без должного присмотра, танцы проходили в обстановке всеобщего пьянства. Не пили только те, кто отсутствовал. Трудно поверить, что интеллектуальные дети, из хороших семей, с такой страстью отдавались разгулу. Хотя иначе и быть не могло. Ведь это была для многих первая в их жизни возможность испытать все прелести развлечений, которые раньше просто не были доступны ввиду, собственно, общей замкнутости и примерного поведения, необходимости соответствовать многочисленным ярлыкам «отличник», «заучка», «ботаник» и многим другим.
В те годы мои друзья, Даня, Валек и Марс все более склонялись к «темной» стороне жизни. Постоянные драки на улице, первые выкуренные тайком сигареты, первые девочки. И первый же, кстати, учет в детской комнате милиции, чего я благополучно избежал. Им это нравилось, а меня подобная непритязательность в жизни отталкивала. Я искал романтики, замирая в ожидании первой любви. Выяснять отношения кулаками мне не нравилось, но, тем не менее, из-за излишней вспыльчивости я очень часто прибегал именно к этому методу решения спорных вопросов. Однако уличная жизнь не тянула однозначно.
— Илюх, курить будешь? — Валька, шумно затягиваясь, протягивал пачку сигарет.
— Да не, спасибо, — волна воспоминаний накатывала вновь.
…мне уже исполнилось шестнадцать лет. Успела отцвести первая, не лишенная романтики любовь. Этим летом я перевелся из лицея в школу попроще, дабы поправить перед выпуском из школы оценки в аттестате. Возвращаться в старую не хотелось — срабатывал комплекс побежденного. Зато именно в этот период я наиболее сблизился с друзьями. Вместе ездили на дачу, праздновали дни рождения, проводили много времени вместе. Даня уже все для себя решил, и этим летом он собирался встать в ряды юных гопников. Марс, будучи младше нас всех на год, колебался, а Валька плыл по течению, говоря, что поступит также, как и все. Лично мне этого категорически не хотелось. Жить по неведомым понятиям, совершая при этом разные противоправные поступки. А там и приводы в милицию, и, не дай Бог, тюрьма! Нет уж, увольте. Так я друзьям и заявил — ни за что! Даня, многозначительно усмехаясь, заявил:
— Как хочешь! Кто знает, как жизнь дальше сложится. Если что, я тебя всегда подтяну.
— Я и не сомневался, но мой ответ — нет.
Господи, кто же знал, что все произойдет так?!
Шестнадцать лет — переходный возраст в самом разгаре. Все психологи без исключения сходятся во мнении, что подростки в переходный период обладают всеми признаками людей с разными видами шизофрении. Настолько они непредсказуемы, импульсивны и жестоки. Я полагал, что удачно избегаю любых эксцессов, связанных с этим возрастом. Благополучно пережив муки разрыва с любимой, я смело шагал навстречу жизни. Ну, в школе не получилось, — плюнул на все и ушел, сам забрал документы. Все не так страшно. Черт побери, как это банально не прозвучит, но все тогда решил случай. Именно Его Величество Случай явил на свет божий мое второе Я, которое до сих пор дремало, ничем не напоминая о своем существовании.
Даня, в силу собственных притязаний, интенсивно сводил знакомства с разной уличной швалью, которая и помогла бы ему «приобщиться к таинству». Среди его знакомых выделялись трое, повадками напоминавшие степных шакалов: постоянно вынюхивавшие, где бы чем поживиться, не гнушавшиеся кражами, имевшие за спиной сроки отсидки, они всерьез заинтересовались желанием молодых ребят. И проводили много времени с нами. Узнав о том, что я категорически не желаю вступать в ряды юных «волчат», они состроили грозные физиономии и сообщили «по секрету» остальным, что со мной лучше поменьше общаться, дабы я не узнал многочисленные тайны и секреты уличной бригады. Что мне и не было нужно. Так я стал реже видеться с друзьями: они, ссылаясь на неведомые дела, стали просто пропадать, причем надолго. Меня, впрочем, не смущало их поведение, так как я понимал, что это временное явление.
Сами же шакалы решили свести знакомство со мной поближе, но уже отдельно, не в присутствии моих друзей. Они заговорщицки рассказывали мне о прелестях «той» жизни, часто приглашали составить им компанию, чтобы распить бутылочку-другую.
— Ты вообще-то зря отказываешься, — внушал один, — вон кореша твои все хотят.
— У них своя голова на плечах.
— А ты сам-то как думаешь дальше жить? — угрожающе вопрошал другой, сплевывая через щербину в верхнем ряду зубов.
— Как… Доучусь в школе, потом — в институт…
— Ха, и нахера тебе этот институт сдался? — восклицал третий.
По мере возможностей я уклонялся от совместного времяпрепровождения, но иногда, не находя аргументов, соглашался. Шакалы, очевидно, задались целью войти в доверие. Слухи о том, как они «шерстят» квартиры доверчивых граждан, не давали мне покоя, и всего один раз я пустил их на порог. Этого оказалось более чем достаточно.
В один прекрасный день квартиру попытались ограбить. Причем именно они! Если бы не соседка, увидевшая, как совершенно посторонние люди тайком отмыкают дверь, — им бы удалось довести до конца эту гнусную затею. И именно тогда я усомнился в правильности и незыблемости своей позиции. Как наказать этих уродов? В милицию заявлять я родителям категорически запретил. А добраться до этих ублюдков своими силами не представлялось возможным — за ними братва. И мне пришло в голову единственно правильное, как мне казалось, решение. Если я не могу достать их сейчас, то надо просто стать таким же, как они, получить тот же статус и, наконец, жестоко отомстить!
— Дань, привет. Короче, я решил — тоже буду «подходить».
— Ба, че, серьезно?! Вот здорово! Будем, как и раньше, все время вместе! Пацанам надо позвонить, обрадовать…
… сейчас трудно сказать, достиг ли я поставленной цели. С этими шакалами мне многим позже представилась прекрасная возможность сквитаться, когда они уже основательно «обломали» зубы. Мы с Валькой встретили одного из них на улице вечером, когда тот, жалкий, пробирался по улице.
— Слышь, ты! Помнишь меня? — я припер его к стене.
— Привет! — тянул тот трясущуюся ручонку, но она так и осталась висеть в воздухе.
— Я тебя спрашиваю: помнишь меня, гнида? Как в хату ко мне полез, помнишь???
— Помню… извини, — только и сумел прошептать он.
И у меня отпало всякое желание даже просто избить говнюка. Врезал ему один раз, четко в нос, как на боксе учили, и тот, заливаясь кровью, обмяк и присел на корточки. Хотелось добавить ему с ноги, но решил, что все, хватит с него. Ненависть, сжигавшую меня поначалу, я все равно уже изжил.
А уличная жизнь затянула очень быстро. Когда приходилось кого-либо унижать, бить, отнимать деньги, то приятным холодком пробегало по спине удовлетворение от того, что меня боятся, опускают при встрече глаза, уважают. Переходный период заканчивался, и уличная жизнь открывала новые грани, новые возможности и, конечно, доступ к деньгам. Постоянно находясь в среде братков, я очень быстро опустился до их уровня, оставаясь, впрочем, самым начитанным, наиболее трезво и умело «разводящим». В окружении ближайших друзей и приятелей, а также и так называемых коллег, имел неоспоримый авторитет. Но сладкая жизнь, появление денег, которые до этого и в руках не держал, только усугубляли процесс разложения…
— Валек, дай сигарету.
— Я ж тебе предлагал…
— Тогда не хотел, теперь хочу.
— На, держи…
Закуриваю. А в голове и без того такой туман! Ну что за дерьмо? Неужели все из-за тех трех шакалов? Или я еще раньше сломался, в школе? Не выдержал борьбы с равными, и сдался, а юношеский максимализм предопределил бросок из одной крайности в другую…
— Слышь, че ты загнался? — Валька дружелюбно усмехался, — Подтягивайся, в рамс забьем!
— Да не хочу я. Лучше посмотрю…
Эх, Валька, Валька! Знал бы ты, друг мой, как мне хреново. А ведь расскажи тебе сейчас, что у меня на душе — ни черта не поймешь…
ГЛАВА 8
С легкой руки наших старших товарищей заключение продолжалось всего две недели. День нашего освобождения начался с того, что охрана включила все пейджеры и телефоны, и они принялись трезвонить на разные голоса, отдаваясь эхом в коридорах изолятора. Именно по этим сигналам я понял, что скоро на свободу.
За воротами «домзака» нас встречали. С водкой, музыкой… Приехали и наши сверстники, и старшие. Девчонки тоже были тут как тут. Кристинка и Неля, пассия Марса, Наташка, и, наконец, Валькина… мама. Валек приуныл, а потом тоже полез ко всем обниматься. Его с матерью увезли первыми. Мы же отправились в сауну, прогнав истосковавшихся подруг по домам. Их время еще не пришло.
Гуляли два дня. На второй сидели уже вчетвером, у меня дома. На кухне суетились наши верные спутницы, постоянно обновляя закуски на столе, принося полные бутылки взамен пустых. Просто не верилось, что мы уже не в тех тусклых казематах, с постоянным, въевшимся в стены запахом кислой капусты и табака. Пили, наполняясь водкой целиком, так, что она в горле плескалась. Даня в равной мере поглощал как спиртное, так и копчености. Девушки налегали исключительно на фрукты, и то лишь в перерывах между новыми блюдами. Иногда мы чинно выходили курить на лоджию. У меня прекрасный вид с балкона, и там, задумчиво и тихо, иногда вполголоса отпуская реплики, мы наслаждались покоем. В комнате играла спокойная музыка. На лоджию вышла Кристина, закурила, обняла меня, прижалась сзади так крепко, что я спиной ощутил, как бьется ее сердце.
— Дорогой, — шепнула она мне на ухо, — вы еще сколько собираетесь пить? Нет, ты не подумай, я не против, сидите, конечно… Но я ведь так долго тебя не видела.
Кристина что-то нежно ворковала, а я думал совершенно об ином. Мысли, возникшие в СИЗО, не отступали теперь ни на минуту. Даже напиваясь, я чувствовал их призрачное присутствие. Они исчезали из вида, но лишь на время, чтобы совершить необходимые маневры и обрушиться всей силой вновь. Я чувствовал, что жил все это время как-то не так, как следовало бы. К чему эти дурацкие амбиции, разыгравшиеся несколько лет назад? К чему они привели?
— Зайка, я хочу тебя, — продолжала там временем нашептывать мне Кристина, — давай всех прогоним, и останемся вдвоем.
— И что мы будем делать? — я слышал ее слова, но смысл оставался за гранью понятого.
— Ну, Илюш, ты прям как маленький. Ладно, меня там Наташка зовет, — она, ничуть впрочем не обижаясь, ушла в комнату.
Вообще-то она у меня умница. Всегда поймет, никогда не осуждает. Я чувствовал, что она тянется ко мне, и тяга эта основана не только на плотском влечении. Но взаимностью ответить ей не мог. Или не хотел…
Даню тем временем тянуло на сантименты.
— Пацаны, как хорошо снова быть вместе… Я себе и представить не мог, что смогу соскучиться по кому-то из вас, — он стоял, выпускал клубы дыма и грустил.
— Я тоже! — Марс, кажется, готов зарыдать.
То ли водка на моих друзей действовала удручающе, то ли что еще, но они все как-то быстро раскисли и опьянели.
— Хорош волну эту гнать, пошли за стол, — прервал я душещипательные излияния.
…
На третий день, когда я пришел в себя, то сразу же созвонился с Даней.
— Дань, привет, ко мне заруливай.
— Слышь, я без пива сейчас не смогу и шагу сделать.
— Ладно, давай с пивом, только и мне тогда захвати.
— О, как я рад это слышать! Уже иду, — оживился Даня.
Ждать его долго не пришлось. Я успел только зубы почистить, как он уже ломился в дверь.
— Я тут пива взял, ну, так, чтоб второй раз не бегать, и палочек крабовых.
Тут он, несколько смущаясь, показал из-за спины пакет, по объему похожий на те, в которых с места происшествия трупы увозят, — настолько он огромен! И весь, под завязку, набит банками с пивом.
— Ты что, с дуба рухнул? Опять «набухаться» хочешь? — у меня глаза на лоб полезли.
— Да тут же немного, — Даня и сам уже видел, что «лишканул».
Ну вот что с ним будешь делать? А, пошли они на хер, все дела! Не судьба, видно.
На четвертый день все повторилось с той лишь разницей, что мы заранее договорились с Марсом и Валькой. Уже вечером заехали старшие, обеспокоенные, что нас так долго нет, пропали всей бригадой. Посмотрели они на хаос, который царил на кухне, на нас, лыка не вяжущих, и уехали. А на следующее утро, чуть свет, я проснулся от настойчивых звонков в дверь. Нехотя встал, пошел открывать.
— Кого там еще принесло?!
За дверью оказались Михалыч и Калейкин. Они ввалились в прихожую и, скинув ботинки, прошли в комнату. Увидев, что я один, старшие предложили побеседовать по душам.
— Илюх, ну вот че ты расслабился-то? Че, тошно «на киче»? Так ты просидел-то всего ничего, пацаны годами «чалятся». Вон, Гладиатор уже на вторую ходку ушел…
— А я и на первую не больно стремился, — буркнул я.
— Да ты не ерепенься, — мягко оборвал Михалыч, — да, понимаю, ни за хер медный уехали. Но с кем не бывает? Мы же все для вас сделали, что смогли. Вдвое вам сократили месяц чалки…
— Ага, а сначала нам его увеличили, — меня разобрало раздражение.
— Так, мы увеличили, мы и сократили, — с жесткой ноткой высказал Калейкин, — а бухать неделями вам никто зеленый свет не давал. Мы в ваши годы закурить при старших не могли, а вы пьете, как сапожники. И дела все забросили.
— Да, Илья, пока вы отсутствовали, мы за вашими точками присматривали, и ваши же пацаны помогали. А сегодня мы хотим о другом поговорить, — тут Михалыч сделал многозначительную паузу, и я невольно прислушался.
— Так вот, мы все растем. У нас вон новые темы появляются. Нам уже некогда некоторой мелочевкой заниматься. Так что мы тут покумекали, и решили рынок и парковки под вас скинуть. Под возраст, естественно, но тебе предлагаем выбрать, чем хочет именно ваша «бандюшка» заниматься.
— М-да. Ну что же, спасибо за доверие. Только мне одному решать такие вопросы нельзя. Я же не один. Пацанов надо спросить…
— Да ладно тебе, строишь тут из себя черт знает кого… Мы же знаем, что ты у них решающий голос, — Калейкин нагло ухмылялся.
— Не, пацаны, не пойдет. Мне надо поговорить с друзьями.
— Ну давай, размышляй, думай, что да как, — нахмурившись, через силу улыбнулся Михалыч, — до завтра у вас время есть, а потом мы на сходняке все это преподносим. Так что поспеши.
Они вышли из комнаты, обулись и, хлопнув входной дверью, не прощаясь, ушли. Я лег на диван и, незаметно для себя, вырубился. Проснулся уже около четырех часов вечера. Единственное желание маленьким, но ярким маячком мерцает в голове — «продолжить банкет». Но ведь надо с друзьями встретиться, пообщаться. Может, и впрямь что под себя урвать. Хотя так неохота чем-либо заниматься… Лень… Рожи эти видеть неохота на завтрашнем сходняке. Да и друзей видеть не больно хочется. Кристинке, может, позвонить? Нет, не хочу. Но и одному тоже тошно. Надо прогуляться на свежем воздухе. Осень выдалась на редкость теплой, надо воспользоваться редкой возможностью просто так пройтись по усыпанному желтыми листьями бульвару, подумать о насущном.
Так я и поступил. Накинув легкую куртку, я вышел в подъезд. Лифт опять не работал. Ниже на этаж, на бетонном полу развалился этаким мешком сами-знаете-с-чем мой сосед Толик. Опять набухался, а до дома дойти не смог. Я толкнул его раз рукой, но Толян никак не отреагировал, если не считать моментально растекшейся под ним лужи. М-да, здесь все без изменений. Я не спеша спускался по ступенькам, разглядывая привычные надписи на стенах. Вот эту выцарапывал Даня, дверным ключом: «Бригада фарева!». Он подразумевал нас четверых, естественно. Внизу хлопнула дверь. Кто-то торопится домой. В проем между перилами я увидел поднимавшегося парня. Новый жилец, он переехал совсем недавно и поселился в двухкомнатной на третьем этаже вместе с молодой красавицей-женой. Я не раз видел их обоих. Ребята явно души не чаяли друг в друге. Приятно посмотреть на них…
На улице меня встретил неприветливый ветер. Пасмурно и мрачно, даже, по-моему, легкий дождик накрапывает. Ну и черт с ним, с дождиком. Пусть льет, мне сейчас только ливня не хватает, со шквалистым ветром…
Мимо пронеслась машина, черная «девятка», чуть не забрызгав меня грязью. Две девчушки с визгом подпрыгнули на тротуаре — им, похоже, не повезло. Вот козлов расплодилось! Кто такие, интересно? Нашли, тоже мне, шоссе! Нет, все-таки надо в магазин зайти, хоть бутылку пива, но выпить. Иначе вообще беда. До магазина ходьбы три минуты. Я же пролетел за одну. Тесное помещение, как всегда бывает по вечерам, оказалось забито до отказа. «Ломиться» без очереди не хотелось. Постою, время есть. Продавщица, как назло, долго не могла обслужить седого старичка, который сначала придирчиво ощупывал батон, потом долго выбирал растворимый кофе, а затем, щуря подслеповатые глаза, мучительно медленно рылся в ветхом кошельке, высчитывая мелочь. Тем временем в магазинчик вошли два парня, чуть постарше меня. Окинув взглядом толпу и, лишь на секунду остановившись на мне, один из них собрался уже уходить, но второй оказался понаглее.
— Да не гони, Макар, счас я без очереди…
И он, недолго сомневаясь, полез напролом к прилавку, не обращая внимания на робкие реплики типа «нельзя ли осторожней». У прилавка парень отодвинул локтем старичка, так и не успевшего расплатиться, и громко выдохнул:
— Мне минералки, шоколад и мороженое.
Продавщица, дородная женщина, удивленная подобным нахальством, задиристо ощетинилась:
— А ты иди в очередь встань, молодчик!
— Слышь, тетка, — ответил ей с легкой угрозой «молодчик», — я что, слишком тихо сказал? Обслужи, пока по-хорошему прошу…
— Что? Ишь, какой выискался! — завопила продавщица, — Ты иди маму свою пугай, и не тыкай мне, сопляк!
— Ну ты, бл..ина, марамойка е..ная, че пасть раскрыла, захлопни! И, бля, последний раз говорю, обслужи!
Тут у него окончательно сдали нервы, и парень схватил женщину за ворот халата, от чего тот затрещал, и в сторону отлетела пуговица, со звоном ударившись о бутылку с портвейном. Нет, вообще-то я сам далеко не ангел, но подобной наглости, да еще у меня дома, на моей улице, я снести не мог.
— А ну, придурок, отпусти ее!
Парень, еще слабо соображая, что происходит, повернулся в мою сторону. Глаза у него… шальные, точнее и не скажешь. Наверняка наркоман, причем с большим стажем. Ну все, попал ты, ублюдок!
— Тебе говорю, тебе, дебил обкуренный! Отпусти быстро, и убирайся на хрен отсюда!
— Это ты мне? Че, совсем попутал? — нарк явно не понимал, с кем разговаривает.
— Да ладно, Андрюха, пошли отсюда, — заныл его приятель, стоящий в непосредственной близости от меня.
— Уводи нахер этого барана, и чтобы вас обоих здесь видно больше не было! — меня начинало раздражать создавшееся положение.
Тот, что с шальными глазами, отпустил продавщицу, и неохотно, как будто одолжение делает, стал протискиваться к выходу. Проходя мимо, он исподлобья взглянул на меня.
— Ты что вылупился, козлина! Крути педали!
Пока такого придурка не подгонишь, шевелиться не начнет. Он что-то пробубнил нечленораздельное, и вслед за своим спутником вывалил на улицу. Я достоял в очереди, купил банку пива и вышел на свежий воздух. Ох, утомило меня это ожидание. На банке что-то написано, очередные правила розыгрыша призов. Пытаюсь прочесть, но даже складывать знакомые буквы в слова до того лень, что бросаю эту затею. Колечко, щелкнув, выпускает наружу с легким шипением пенную шапку. Делаю первый глоток…
— Эй, друган, подожди, поговорить надо!
Ха, это еще кто? Оборачиваюсь, но не могу разглядеть в сгущающихся сумерках лица говорившего. Тут он закуривает, и при свете трепещущего пламени зажигалки узнаю наркомана из магазина.
— Тебе что, обсос, рамса мало? Обязательно надо промеж рогов стукнуть? — настроение повышается и что-то, закипающее внутри, незримо толкает меня на конфликт.
— Ты кого обсосом назвал? Кто такой вообще?
Ох уж мне эти бараны обколотые! Вступать в объяснения с подобной мразью считаю ниже своего достоинства, поэтому перехожу сразу к делу. Провожу обманный замах левой, так, для пристрела, и тут же, почти одновременно, всаживаю правый боковой джеб. Этот слизняк, как и следовало ожидать, откидывает голову как раз на мой кулак. С глухим хрупом нижняя челюсть его принимает положение под углом градусов этак в тридцать к верхней. Ему теперь не позавидуешь: вправлять ее обратно — процедура весьма болезненная. Оборачиваюсь ко второму — тот стоит на месте, как памятник. Ну что же, не хочешь — не надо. Тут на пятачок, где все происходит, заезжает, освещая фарами лежащего наркомана, машина. Приглядевшись, узнаю ту самую черную «девятку». Самое время свести знакомство! Из нее выскакивают два долговязых парня и, с бравыми воплями, бросаются в атаку. Приходится занимать такое положение, чтобы держать в поле зрения застывшего монументом придурка. У одного из вновь прибывших в руках дубинка, на манер биты, которой этот гад явно хочет испытать на прочность мой череп. Не-а, не доставлю ему такого удовольствия. Уклон, бита разминулась с моей головой всего в паре сантиметров, лихо просвистев возле уха; бью прямо в белеющее в темноте расплывчатым пятном лицо, ага, прямо в яблочко, судя по всему в нос; слышу, нет, даже не слышу, чувствую, как хлюпает что-то в ухе от пропущенного удара… Совершенно перестаю что-либо соображать, рассудок вязнет в волнах ярости; замечаю, но не придаю должного внимания тому, что на поле боя народу уже гораздо больше, кто-то кого-то лупит, крики, стоны…
В себя я пришел, когда понял, что все давно закончилось, и меня торопливо, под руки, уводит Даня и еще двое знакомых пацанов.
— … ну ты, братан, даешь! А я смотрю, что за косяк? Битва какая-то у магазина, а не пойму — кто с кем? А тут молодые мимо несутся, как раз туда. Я им — стоять, куда спешите, что за замес, а они мне — Илюха с какими-то уродами бьется, им сосед, дедуля древний сказал… Я — сразу ноги в руки — и к тебе! А там — ну ты молодчик — двое уже лежат, один клоун длинный вокруг пляшет, а тебя сзади пидор какой-то все в ухо норовит ухайдакать! Ха, молодые — герои — длинного сразу под замес, второй — ломиться, но от меня еще никто не убегал!
— Что-то в ухе звенит, слышно херово…, — звуки доносятся словно сквозь вату.
— Не, ну тебя оказалось трудней всего успокоить! Ты уж хотел молодого одного оприходовать, ну, если бы я тебя не удержал…
— Ага… айда домой. Ко мне зарулим, базар есть. От меня Марса с Вальком вызвоним…
ГЛАВА 9
Собравшимся у меня дома я вкратце поведал о предложении старших. Реакция оказалась самой разной. Даня хитро улыбался, что-то прикидывая и рассчитывая в уме. Валек всегда рад денег огрести, поэтому на его лице читалось безоговорочное согласие. Лишь Марсель хмурился: ему, как всегда, хочется откосить от любых обязанностей, а лишние точки — это лишние хлопоты, и еще меньше свободного времени.
— Ну так что думаете? — чувствую заранее, что договориться будет не очень просто.
— Я — «за»! — утвердительно кивает Валька, как я и ожидал, — Если рынок наш будет, то и стоянки все можно на возраст, на «раздербан» отдать. Да тут и думать нечего, это ж какие деньги!
— Марс, ты что?
— А может все оставим как есть, а? Ну кто из нас заниматься рынком сможет? Кому делать нечего? У всех свои дела есть, а если павильоны тянуть, так мы вчетвером там с утра до ночи впираться будем…
Даня пока молчит. Нет уж, жучила, тут тебе не отвертеться.
— Дань, что думаешь?
— Значится, так. По бабкам мы однозначно в выигрыше будем, но вот со временем… Илья, мы потянем? Я имею в виду: у нас времени хватит? Не, понятно конечно, что деньги собирать можно молодежь нагрузить, им в общий скидывать что-то, но все остальные замуты… Я несколько раз с Михалычем там потерся, так, текучка всякая… Целый день маялись.
— Пацаны, я поэтому и предложил все обсудить, чтобы всем вместе решить: оно нам надо?
— А как ты сам-то думаешь? — Марс однозначно не любит принимать решения, и поэтому всегда перекладывает все на других.
А что я сам думаю? Я ведь даже и не решил для себя. То, что пацаны насчет времени гонят — это они зря. Да, тяжело будет, особенно по "первой". Потом все утрясется, ничего страшного. А вот в деньгах тут явный выигрыш.
— Мое мнение, — после небольшой паузы сказал я, — надо соглашаться. Рынок мы вытянем, где не будем успевать — молодых подключим. Нас ведь тоже в свое время подтягивали. А по поводу свободного времени — ну что ж, придется потерпеть, это только сначала. Позже привыкнем, легче будет. Только давайте сразу договоримся, что все согласны. А то завтра, на сходняке, рынок раздербанят, и нам по любому навяжут несколько точек. Легче от этого не будет. Лучше все в руках держать, чем крохи.
На том и порешили. Я позвонил Михалычу, объяснил, что мы рынок берем под себя, а парковки наши пусть уходят, не жалко. Михалыч все одобрил, и пообещал на сборах все преподнести так, чтобы не возникло никаких лишних терок.
Днем следующего дня мы встретились с Даней, заехали за Вальком и Марсом, и отправились на место встречи, которое, как и в известном фильме, изменить нельзя. Подъехали ровно к началу собрания, весьма пунктуально. На пятачке уже стояли несколько машин, начиная от наследуемой рабочей лошадки, «копейки» молодых, и заканчивая роскошными иномарками. Наша «девятка» смотрелась более чем скромно на их фоне. Ничего, и у нас будут такие, даже лучше. Главное к цели стремиться, и все получится!
Зайдя в кафе, я первым делом обратил внимание на то, что вся мебель была сдвинута к стенам, и в результате освободилось внушительное пространство в центре. Настораживает, однако! На самом видном месте сидели большие пузатые дяди, наши «благодетели» и отцы-основатели всей структуры, история которой корнями уходит в далекое прошлое. Так вот кому мы обязаны подобной честью… Обязательная процедура рукопожатий затянулась минут на пять. Кто-то из старших улыбался, некоторые хмурились, заговорщицки подмигнул Калейкин; молодежь в углу, за четырьмя круглыми столами, вовсю веселилась над чьей-то плоской шуткой. Положение обязывает смеяться, даже если не смешно.
Обойдя почти весь зал, мы заняли место за длинным столом, где на общих сходняках по обыкновению обитали наши сверстники. Пацаны смотрели на нас сурово. «Неужели о договоре с Михалычем пронюхали?», — мелькнула шальная мысль. Но уже очень скоро все разъяснилось.
— Илья, Дань, пацаны… Как вы думаете, что за рамс нас сегодня ждет? — ехидно провозгласил Ленчик, наиболее злобный и мстительный тип во всем возрасте.
— А че за косяк? — Валька захлопал глазами.
— Да так, ничего особенного.., — в том же тоне продолжил Ленчик, — Только огребем мы сегодня по первому разряду.
— Ты вола за яйца не тяни… Что произошло? — нетерпеливо поторопил его Даня.
— Да вы вон у Жеки спросите, — уклончиво протянул Ленчик.
Вот всегда так, ходит вокруг да около… Жека сидел понурившись.
— Че натворил, брателло? По серьезному, или так, по мелочи? — с гаснущей улыбкой спросил у него Даня.
Жека только вздохнул.
— Слышь, великомученик, мать твою, говори давай… За что сегодня получаем?
— Да так, херня одна…
— Ясное дело, что херня… Конкретно что?
— Да он, сучонок, «биться» начал, — неожиданно встрял Ленчик, решив, видимо, раскачать тему.
Жека, воспринимавший в штыки любое оскорбление в другое время, сейчас только хмурился и вздыхал.
— Друган, это что, серьезно? — у меня глаза на лоб полезли от услышанного.
Подобные события вызывают обычно мощный резонанс в наших рядах. Головы летят не только с провинившегося, но и со всего возраста. Наркотики — это один из самых страшных грехов в подобной среде. Заниматься ими можно, но употреблять самому — ни-ни. Да и старшим попадет, если кто повыше пронюхает. Вот уж не было печали…
— Пацаны, что мне делать? Что теперь будет? — на Жеку было жалко смотреть.
— Да хули ты распричитался теперь: «что будет, что будет», — передразнил его Даня, — Пи..ец теперь будет… всем…
— Жека, как тебе вообще это в голову пришло, я не пойму? Дебил хренов, — добивал его Ленчик.
— Да я только попробовать хотел…, — жалко оправдывался парень, — Кто же знал, что поймают?
— Ты вообще урод, конченный полудурок, если не понимаешь, что вся дурь здесь, все точки — наших старших, — расходился Ленчик.
— Ладно, кончай базар, — встрял я. Надо это прекращать, еще не хватало самим его грузить, — Ты хоть думал, что скажешь сегодня? Объяснение какое-нибудь приготовил?
Мне просто хотелось его успокоить, потому как любому ясно, что в подобной ситуации никакие объяснения не спасут. Жекиной участи не позавидуешь. В лучшем случае отобьют все желание еще раз попробовать, и остатки мозгов в придачу, а в худшем… Даже думать не хочу. У самого сегодня наверняка репа треснет.
Первая часть собрания прошла довольно мирно. Взрослые интересовались нашими успехами, расспрашивали о проблемах, что-то советовали, шутили, смеялись. Все было, как любил говорить герой одной экранизации, «чинно, благородно». Около получаса продолжалась наша беседа, и с ней тянулось томительное ожидание, а потом они уехали, каждый по личным делам. Вот и все, как говорится, «И грянет буря»…
— Ну че, пацаны, давайте приступим к нашей текучке, — заводилой в развитии подробного обсуждения текущих событий всегда выступал Халиф. Его яркая восточная внешность явилась достаточным основанием для такого прозвища, — Что нового?
— У меня вчера эксцесс вышел небольшой. Наркоманам пришлось пиздюлей навешать — дюже борзые оказались, — решил я разбавить гнетущую обстановку.
— Так, хорошо, еще что?
— Да так, ничего особенного, — протянул Ленчик.
— Ну как же: очень яркое событие произошло, а вы и не в курсе? Что, между собой вообще не общаетесь? Илюха, ты, кстати, где пропадал после кичи? Че, куражились всей бандой? А за вашими стоянками мы должны бегать смотреть?
— Так, Халя, мы тебе уже, кажется, за них все сказали. Они «вперлись» отчасти из-за нас, поэтому мы дали им время расслабиться, — вступился Михалыч.
— Ладно, че у них, своего языка нет? — недовольно огрызнулся Халиф, который постоянно искал удобного случая, чтобы в чем-то подловить меня или моих друзей. — Жека, как дела у тебя?
Началось! Сейчас такое будет! Жека привстал, но не сказал ни слова. Так и стоял, повесив гриву.
— Ну че молчишь? Тебя же ясно спросили: как дела у тебя? — пробасил с места Акула. Несмотря на маленький рост, он чрезвычайно широк в плечах, и на ринге укладывал многих еще в первом раунде.
— Пацаны, я… меня заметили… с наркотой, — промямлил Жека.
— Ты в круг выходи, а то тебя не слышно, что ты там бормочешь…
Жека на негнущихся ногах вышел в середину зала. «В круг» — прямо-таки магическая фраза. Вызванный в круг как кролик на удава приближается к центру, а что в этот момент творится на душе… Меня лично вытягивали в круг всего пару раз, и то это происходило очень давно, в самом начале моей «новой» жизни.
— Так с чем, говоришь, тебя поймали? И кто поймал? — продолжал допрос с пристрастием Халиф.
— Я… в общем… только попробовать хотел, — Жека уже сам не понимал, что городит, — я не наркоман, пацаны! Никогда… не повторится…
— Да что ты мелешь, баран? — перешел на крик Халиф, — Наркоты захотелось? Тебя, дебила е..ного, что, не предупреждали в самом начале? Какой ты пример молодежи подаешь? Да нахер вы вообще их набрали, если за собой уследить не можете?
Последний вопрос предназначался уже нам всем, но лучше на него не отвечать. Если, конечно, рядом с Жекой неохота оказаться.
— Да ты вообще ебнутый, идиот, — добавил к общему гулу Славка, обычно наиболее либеральный среди всех старших, — Пацаны, как вы вообще с ним общаетесь, если он прописных истин не знает?
— Да они все такие же бараны, попался вот только один, — выкрикивал кто-то.
— Их всех надо палками здесь забить за такой косяк, — слышались чьи-то угрозы.
Когда первый шум понемногу улегся, то заговорил вновь Халиф.
— Короче, молодых — на «пики», сами в предбанник идите, подождите минут пять…
Вот оно! Именно в эти пять минут будут решаться судьбы всех нас. По спине гулял холодок, и многие с трепетом замирали в ожидании грядущих событий. Время тянулось необычайно медленно…
— Заходите, — раздался крик из зала.
Мы уже не усаживались за стол, а с обреченным видом выстроились в непосредственной близости от рокового круга. Если старшие решили положить всех, то лучше сразу занять позиции.
— Пацаны, как вы сами думаете, что нам следует сделать? — Халиф, засранец, делал вид, как будто ничего страшного на самом-то деле и не произошло.
— Да че ты их разводишь, — Калейкин, наконец, соизволил вмешаться, — какой с них спрос? Вы лучше скажите, кто с Жекой больше всех общается?
— Да все, — раздался нестройный гул голосов.
— Вот то-то и оно, что все! А кто его привел?
— Я, — Ленчик с трудом выдавил из себя это слово.
— Ты! А какого хрена никто не знает, что с ним происходит? Если бы хоть кто-то интересовался жизнью других, то таких эксцессов не случалось бы.
Ой, ну вот любят они из себя учителей корчить. Педагоги, мать их…
— Значит, Ленчик и Жека — останьтесь, остальные — можете присесть.
Во как! То-то Ленчик усердствовал так, явно задницей чуял, что ему тоже достанется. В зал позвали даже молодых, потому как всем необходимо лицезреть процесс наказания, дабы у других тоже соблазна не возникало. Наглядный пример — наиболее действенный.
Экзекуция длилась довольно долго. Ленчик получил щедрую порцию, и его вытолкнули из круга. Хотя и этого оказалось вполне достаточно — все лицо покрылось шишками. Жеку месили аж в два захода. После первого кому-то показалось недостаточно, и принялись вновь, пока кулаки не отбили. Тут надо уточнить, что ногами бить своих не принято — только руками. Если, конечно, общим решением человек не перестает быть своим. В таком случае могут забить и арматурой. Но Жеке дали шанс, за что он теперь должен быть вечно благодарен. Хотя практика показывает, что после первого серьезного проступка в самое ближайшее время следует второй, еще более резонансный. В результате подобных процедур многие просто становятся натуральными идиотами — печальное, но практически непременное следствие многочисленных сотрясений мозга. А Жека и так тугодум еще тот, а теперь, наверное, и вовсе отморозится. Хотя на улице подобные кадры необходимы. Всегда нужен такой вот идиот, который, не имея никаких моральных принципов за душой, может на любое дело пойти, в том числе и завалить, кого скажут. А там — одной торпедой больше, одной меньше. Сядет, и даже «греть» не будут, так как отыгранные фигуры, как правило, никому не нужны.
— Теперь, пацаны, пришло время обсудить наш бизнес, — важно выступил Михалыч, — Нам с Калейкиным предложили другую тему, сверху, и рынком заниматься мы не можем — некогда. Парковки наши тоже большая обуза. Поэтому мы передаем все вам, на возраст.
Все наши замерли в ожидании крупного куша. Тянуть даже мелкие крохи с рынка — лакомый для многих кусок. Ленчик, забыв о боли, тоже жадно ловил каждое слово.
— Кстати, мы посовещались между собой по поводу, кому же именно рынок отдать. Сами понимаете, если его так, по частям распределить, то ничего путного не выйдет. Вы, как собаки, перегрызетесь, и завалите все дело. А такое не простят ни вам, ни нам. Нужна наиболее сплоченная бригада, которая одна будет тянуть все дело. И — наше общее мнение — рынком будут заниматься Илья, Даня, Марс и Валек.
— А че, у нас в возрасте больше бригад нет? Только они одни? — обиженно зашипел Ленчик.
— Михалыч, я же говорю, что Ленчик с «бандюжкой» тоже смог бы этим заниматься, — вступился Халиф.
— Да, и кто там, вместе с ним, павильоны тянуть будет? Может, Жека? Так он уже все, что мог, сделал, — насмешливо оборвал его Калейкин.
Вот теперь я начинаю догадываться, откуда ноги растут. Значит, или Михалыч, или Калейкин, или оба вместе и подловили Жеку с «дурью». Ну, комбинаторы хреновы. Ведь нас всех сегодня поломать могли! Хотя, раз они так сделали, значит знали, на что идут и что из этого выйдет.
— А че Жека? Там же не он один, — протянул Халиф, но всем уже стало ясно, что рынок отныне под нами.
Далее старшие распределили парковки, мы, в свою очередь, поручили малышам наши стоянки, и на этом основные, наиболее значимые события дня были исчерпаны. Михалыч с Калейкиным провели с нами предварительную беседу, преподали, так сказать, основы. В общем, ничего сложного, но ведь это только на словах. На деле каждый нюанс важно учитывать. Ладно, раз впряглись, так будем тянуть. Я уверен, что все получится. Ленчик вот только обиделся, кажется… Он, со своими прихвостнями, единственный, кто составляет серьезную конкуренцию нашей бригаде. Умело лавируя между старшими, он угождает одному, подмазывается к другому, и за счет этого нередко имеет на своей стороне большинство голосов при разборе разных спорных вопросов. Но сегодня его уделали по самые помидоры! Пусть позлится! А мы, вчетвером, решили посетить сегодня сауну, отметить наш рост и выпить за успех и удачу.
|
|
| –> |
|
|
| Автор: Tatjana - 29-May-06 07:59 |
| (подпись) -> |
| |
| Автор: Tatjana - 29-May-06 08:14 |
сценарий!
на мой взгляд, оно того стоит!
-----
с уважением и интересом,
Татьяна-> |
|
|
|
