 |
| Левокрылка |
|
16-May-07 05:51
Автор: Александр Валаускас Раздел: Проза |
|
Заядлые горожане наверняка когда-либо примечали тот факт, что городские птицы – в первую очередь это касается, конечно же, голубей – во многом увечны в той или иной части тела. Либо хвост повыщипан, либо глаз бельмом закрыт, либо пальцев на лапке недостаёт… Так или иначе, хотят они этого или нет, а ветеранам уличных сражений никуда не скрыть своих боевых шрамов.
Мой же рассказ пойдёт не о голубе, а о ласточке, которая в одиночку свила себе гнездо под жёлобом точнёхонько над моим кухонным окном. Я зову её Левокрылкой из-за её неправильного с малолетства кривого левого крыла, и из-за этого своего телесного повреждения, когда она просто планирует по воздуху, её заметно уводит в соответствующую сторону. Но моя соседка не из слабого десятка. Бойкий её характер позволил ей настолько наловчиться в аэронавигации, что теперь она даже с увечным своим негнущимся рифлёным крылом управляется лучше того, которое должно было у неё быть согласно природному замыслу.
Все мы замечали, что когда птица – любая – приземляется, ей вначале необходимо полностью погасить свою скорость, работая крыльями в обратном направлении, а непосредственно перед самим местом посадки почти зависнуть в воздухе, и только тогда уже, высунув далеко вперёд хваткие лапки, коснуться ими жёсткой поверхности. Однако всё это оказалось недоступно Левокрылке.
На ровную поверхность ей приходится приземляться боком и даже почти хвостом вперёд, а затем ещё долго прыгать, прескакивать и гасить инерцию тела «ручным тормозом». А если она вдруг вздумала сесть где-нибудь на дереве, то и вовсе не тормозит: так прямо на лету уцепится мёртвой хваткой за ветку и долго потом раскачивается вместе с ней, ловя равновесие широко расставленными лучами хвоста, словно концами фрака пианиста. А иногда, если скорость слишком уж велика, даже сделает кувырок вокруг ветки, да и не один, и тогда она мне почему-то напоминает попугаев из тех, что любят развлекаться таким нехитрым способом в клетке на жёрдочке.
И в свою конуру она влетает таким же манером – не останавляваясь. Обычной птице вообще было бы трудно попасть внутрь гнезда – так уж оно архитектурно спроектировано – вначале подлететь снизу под жёлоб, а затем, уже под жёлобом, сверху втиснуться в узенькую щелку входа. Но Левокрылке это всё нипочём. Она со всего ходу, заведя назад крылья и сомкнув хвосты, влетает в него, точно пуля в десятку. Я, если честно, наблюдаю такие кульбиты с изрядной долей опасения, переходящего иногда в страх, потому что мне всегда кажется, что Левокрылка сейчас не впишется и угодит мне точно в форточку. Но даже понимая мозгами, что осечек ещё ни разу не было, всё же то, с какой скоростью она попадает в своё жилище, заставляет меня инстинктивно заслоняться от неё руками.
Во многом Левокрылка напоминает мне человека. Возможно, именно поэтому я её так подробно тут описываю. Большая часть её жизни протекла на моих глазах. К сожалению, я не застал того рокового случая, что сделал возможным называть Левокрылку этим именем (хотя и узнал потом, что это первоклашки над ней поиздевались), но зато я полностью наблюдал зарождение её левокрылого характера, становление её личности.
Ещё совсем молоденькой, с переломанным крылом, ужасно мучаясь от боли, она была жалостливой до слёз. Но я не мог ей ничем помочь, я её даже не смог бы её поймать – у меня нет крыльев.
Закон животных суров – кто успел тот и съел. А Левокрылка по тем временам, пожалуй, даже была скромна. Когда я пытался бросать ей зёрнышки и хлебные крошки, они даже не успевали до неё долетать – проворные воробьи оказывались тут как тут.
В нашем прибалтийском крае редко встретишь ласточку. Всё в основном вороны, голуби да воробьи с чайками. Но случаются и эти тоже. И вот однажды к моей героине наведался кавалер! Прынц заморский. Роскошный франт в сияющем фраке. Не знаю уж, чем он польстился, но только стал он обхаживать Левокрылку, и, видимо, тем самым спас от голодной смерти. Но именно его я считаю повинным в существовании нынешнего характера Левокрылки.
Дрались они страшно. Чуть не до смертоубийства. По каждому малейшему пустяку пускались в перепалку. А не успели до конца сойти ещё снега, как и расстались вовсе. И осталась Левокрылка одна, теперь уже, я так полагаю, навсегда.
Свила она себе непонятно каким способом гнездо, и вот уже второй год непонятно каким образом вынашивает птенцов. Надо заметить, что и в этом деле Левокрылке не везло: все птенцы выпадали из гнезда и, пролетев семь этажей, насмерть расшибались. Бывало, стоишь возле плиты, помешиваешь бурлящие макароны и тупо глядишь в окошко, и тут вдруг бумц! – что-то беленькое ударилось сверху о карниз и, не задержавшись, тут же скрылось из виду. Попервоначалу я пытался что-то сделать с мёртвыми птенцами, но всё без толку – мёртвых не воротишь. Так что потом даже и ходить перестал.
И вот однажды глядел я как всегда в окно. Дело было летом, солнце светило ярко, и потому тень от края крыши, переходящей в стену, лежала на асфальте внизу очень чёткая. Понятное дело – что-то меня в этом привлекло. Что-то в этой тени было не так: как раз в том районе тени, где должно было размещаться моё кухонное окно, срез крыши был не ровный, а с каким-то непонятным шевелящимся бугорком. Я открыл окно и посмотрел вверх: что же там у меня такое? Это был соседский кот.
Этот кот – тот ещё гангстер, практически настоящий матёрый волк. Я давно уже понял, что этот разбойник основательно положил глаз на мою Левокрылку, а теперь выглядел насколько уверенно, будто обладал на неё полными правами по закону. Он уже сидел на самом краю жёрдочки и тянул к гнезду свою неестественно изогнутую загребущую лапу. Вокруг него вилась в панике Левокрылка и всеми силами пыталась помешать котище, впрочем, тщетно.
Я понял, что без моего вмешательства дело может обрести катастрофический оборот. Я метнулся в кладовку за шваброй, а когда вернулся, кот ужё дожёвывал первого птенца. Это добавило мне решимости – и я принялся тыкать в него острым концом швабры. Однако это дало малый результат: мерзавец лениво, но при этом очень удачно отбивался от швабры как от досадного недоразумения, но не более того. Всё его внимание было устремлено к гнезду, где, я так понимаю остался последний птенец.
Тогда я совсем разозлился, перевернул швабру плоским концом и со всей силы шваркнул прямо по полосатому хищнику…, и в этот момент время словно остановилось. Как в замедленном кино я увидел, что мой удар оказался настолько неловким и неудачным, что даже ударом-то его назвать нельзя, даже не смотря на то, что врезавшись в жёлоб, швабра отрикошетила и выскользнула у меня из рук. Сам того не желая, я лишь подтолкнул кота вперёд – и тот не только успешно дотянулся до гнезда, но и даже больше. Видимо, после моего вмешательства кот потерял равновесие и сорвался с жёлоба, а протянутой лапой зацепился за ласточкино гнездо, чтобы это равновесие вновь себе возвратить.
Но на его, да и вообще всех присутствующих в этой ситуации, несчастье, ласточки вьют гнёзда слишком ненадёжно и некрепко, рассчитывая, что до них в любом случае никто не сможет добраться. А уж на вес здорового старого котищи оно никак не рассчитано, поэтому гнездо оторвалось от жёлоба и стало вместе с котом падать вниз.
Но кот не был бы бывалым морским волком, если бы сразу сдался. О, нет. Отнюдь. В то время как его сорвавшаяся задняя часть утянула его вниз, передней, отделавшись от бесполезного теперь гнезда, он совершил гигантский перелёт вокруг своей оси, как раз в ту сторону, где порхала Левокрылка. Когтями правой лапы от вонзился в шею ласточки, словно пытаясь за неё инстинктивно ухватиться, но где уж там увеченной ласточке удержать кота, когда даже прикреплённое гнездо не смогло это сделать?
Так они вчетвером и стали падать: сорванное гнездо с птенцом внутри; чуть дальше от меня – извивающийся, словно змея, кот; Левокрылка, трепыхающаяся в мельтешащих лапах кота; а дальше всех – отскочившая моя швабра.
Долетев до моего подоконника и ударившись о него, гнездо разбилось на многочисленные осколки, высвободив наружу беспомощного птенца, который от столкновения с карнизом изменил траекторию своего полёта и направился точнёхонько к коту, но тому до него уже не было дела.
Ещё целую вечность все они летели к земле, к своей погибели, пока я это наблюдал. А потом просто рассыпались по бетонному пятачку и так и замерли…
Потом я ещё несколько раз встречал того кота, волочащим задние лапы вдоль забора – видимо при падении повредил себе хребет. А через пару недель я нашёл его раздувшийся труп на пустыре возле тропинки. Никто не захотел его оттуда убрать. И каждый раз, проходя мимо и натыкаясь на него взглядом, я задаюсь одними и теми же вопросом: правильно ли я сделал, что принял участие в происшествии, должны ли мы…, имеем ли мы право вмешиваться в дела природы? Ведь по сути, если бы не я, то как минимум две души остались бы живы. Две души не были бы убиты.
|
|
| –> |
|
|
| Автор: BHF - 16-May-07 05:51 |
| (подпись) -> |
| |
| Автор: mitil - 16-May-07 09:37 |
Очень понравилось. Уже начало написано чисто, а потом текст так захватывает, что невозможно остановиться. Поэтому про конец ничего так вот с ходу критического сказать не могу. Нахожусь под впечатлением и не хочется его разрушать копанием в тексте.
Но вот для начала, пока я еще могла что-то отмечать, есть парочка уточнений.
"никуда не скрыть своих боевых шрамов" так не совсем правильно говорить. Шрамы можно скрыть только "как", но не "куда". Их нельзя убрать с тела, а можно только замаскировать. Правильно было бы "никак не скрыть своих боевых шрамов"
"она была жалостливой до слёз" так тоже не говорят. Вы имели в виду, что ее было жалко до слез. А получилось, что она сама других жалела до слез. Можно было бы написать "она была жалкой до слёз", это было бы точно, но мне не очень нравится. Получается немного другой оттенок, не тот, который вы хотели передать. Вы уж придумайте что-нибудь другое, у вас хорошо получается :-)
-----
Удачи! Митиль-> |
|
|
|
