Сорокалетье

Автор: bskvor (Борис Скворцов)


"Нет ничего проще, чем бросить курить, я проделывал это сотни раз!"

Марк Твен



Рассказ



Отпуск пришлось прервать. Позвонили с работы и попросили на недельку вырваться в город. В окне автобуса, мчавшего Богдана Самохвалова по Чуйскому тракту, мелькали перелески, увалы, небольшие посёлки. Слева красовалась зеленовато-меловая Катунь, которая то вплотную приближалась к пыльной дороге, то исчезала за хвойным лесом, то вдруг оказывалась далеко внизу под пугающим своей крутизной скальным обрывом.

"Из-под белой шапки снежной, из горы седой, как лунь, вытекает струйкой нежной изумрудная Катунь", - вспомнил Богдан старинное, неведомо кем написанное четверостишие. От этих слов почему-то потянуло ко сну, и он сладко задремал. Вчера на турбазе всю ночь распевали у костра. Кто-то предложил петь исключительно Юрия Визбора, гитара переходила из рук в руки, но песни любимейшего барда за ночь так и не закончились. Когда сегодня сонные пассажиры спозаранок рассаживались в стареньком потёртом ПАЗике, от костра доносилось: "Сигарета к сигарете, дым под лампою. Здравствуй, вечер катастрофы, час дождя".

Никакой катастрофы в этом отъезде, конечно, не было, но известная доля досады всё же ощущалась: только собрался на восьмидневный траверс Куминских белков, и вот - на тебе! Все планы наперекосяк. Быть может, и среди оставшихся кто-то досадовал за его отъезд, ведь мягко тронувшись, автобус покинул поляну, проехал мост через горную реку и, посигналив на прощание, исчез за поворотом, а ему вслед неслось: "Синий дым плывёт над нами мягкой вечностью, чиркнет спичка, сигарета вспыхнет вновь. За окном с зонтами бродит человечество, обокраденное нами на любовь".

…Прибыв на работу, Богдан за день успел завершить кучу дел. Когда пришёл домой, уже вечерело. Июльская дневная жара шла на убыль, но в квартире стояла жуткая духота. Проветрить было некому, семья отдыхала на турбазе.

Усталый мужчина вышел на лоджию и открыл все створки. Далеко внизу слегка шевелился кронами деревьев «Сосновый бор», к городскому аэропорту заходил на посадку пассажирский АН-24, а чуть левее клонилось к горизонту палящее летнее солнце. Созерцательность была прервана самым банальным образом: телефонный аппарат, стоящий в комнате на верхней крышке старенького пианино, издал свою переливчатую трель. Звонил его одноклассник Слава Тяглов, вернувшийся из Перми на постоянное место жительство в столицу матушки-Сибири.

- Слав, так ты подъезжай ко мне прямо сейчас, можешь и с ночёвкой, - обрадовался хозяин квартиры, - Я один, семья на Алтае отдыхает. Посидим, попоём!

Друзья засиделись за гитарой, чаем да разговорами допоздна. Неважно было даже о чём говорить, главное, встретились они. Шестнадцать лет не виделись…

- Недавно диск раннего Визбора мне попался. Слушай, ни за что бы не подумал, что у него такие зверские вещи есть: "Разрешите войти, господин генерал, Ваших верных солдат я всю ночь проверял…" - неожиданно вспомнил Слава.

- "Они думают все о весенних садах. Они думают все о девчонках в цветах. И о том, чтобы Вас уложить наповал! Разрешите идти, господин генерал," - процитировал Богдан, - Эта песня называется «Доклад», про американских солдат во Вьетнаме! Есть у меня та кассета! – радостно сообщил он, доставая с полки маленький магнитофон. Через пару минут послышалось лёгкое шипение, затем раздался совсем юный голос Визбора: "А мы сидим и просто курим, над океаном снег летит…"

- Эх, такой мужик был! - с грустью вздохнул Слава, - и надо же, к пятидесяти годам сначала инфаркт, потом рак и всё. Хана! Слушай, ну почему хорошие люди так рано уходят?

Риторический вопрос, - задумчиво отозвался Богдан и, сокрушённо покачивая головой, грустно повторил, - "А мы сидим и просто курим…"

- Представляешь, я весь апрель не курил, - гордо сообщил его собеседник, протягивая старому товарищу красивую, с закруглёнными краями пачку.

- Но я же тебе говорил, что 1 сентября 1998 года выкурил свои последние одиннадцать сигарет! – встрепенулся тот.

- Так ты вообще завязал, что ли? - с недоверием переспросил гость.

- Ну да, на следующее утро проснулся некурящим.

- Да брось ты! Так не бывает.

- Честное слово.

- Скажи: "Чтоб я сдох".

- Чтоб я сдох четыре раза!

- Вот здорово! Мне бы так.

В голосе друга чувствовалось восхищение и лёгкая зависть

- Да врагу такого не пожелаю! - воскликнул Богдан, нисколько при этом, не лукавя, потому что вовсе не собирался он бросать курить шоковыми методами. Так уж вышло. Увидев удивлённое лицо одноклассника, он решил обо всём рассказать подробно.

- Дело в том, что пытался я прекратить это малопочтенное занятие много раз, да всё не получалось. Но когда наступил 1998-й, год моего сорокалетия, почувствовал, что к какому-то финишу приближаюсь, понимаешь. Мало того, что сердце билось неритмично, то и дело пропуская удары, ещё и по ночам ныло у меня в груди, и чудилось, будто от ужаса аорта завывает в жуткой панике, сигнал «SOS» подаёт. Тревожно становилось, а бросить курить всё не удавалось.

Так что ж это получается! Выходит, я сам себе не хозяин? Но ведь есть, к примеру, система Геннадия Андреевича Шичко! Дважды проходил обучающие курсы по ней, всё до тонкостей знаю. Правда, помогла она мне ненадолго, так ведь и актуальности особой в отказе от табака в то время не было, больше любопытства.

В общем, вспомнил я про такую замечательную возможность избавления от дурмана и тут же по январскому морозцу сбегал в киоск. Блокнот для занятий купил, объёмистый такой, в кожаном переплёте, листы в мелкую клеточку разлинованы. Ещё книга одного из учеников Шичко под названием «Как бросить курить» весьма кстати на глаза попалась. Ну что ж, как говорится, вперёд - и с песней!

Ближе к полуночи, когда все угомонились, взял ту книгу, блокнот и засел за столом на кухне. Предельно внимательно прочитав предисловие и первую главу, подумал: «Прекрасно! Это же слепок с натуральных занятий по методу Шичко. Именно то, что и требуется». Пытаясь максимально сосредоточиться, медленно-медленно аккуратно заточил карандаш и, тщательно вырисовывая каждую букву, заполнил требуемую анкету. Перечитав написанное, также тщательно стал заполнять дневник, форма которого была приведена в книге. Методика требовала каждый день перед сном подробнейшим образом записывать в дневнике ответы на одни и те же вопросы, наполняя эти ответы всё более глубоким смыслом, отражающим изменения исправляющегося сознания.

- Что такое алкоголизм, курение, а также любая другая так называемая вредная привычка? - вопрошали авторы методики и тут же сами отвечали: - это, прежде всего, искажение сознания! А вы думали, болезнь? Тогда возьмите-ка двух больных: одного с онкологией, а второго - алкоголика и отправьте на необитаемый остров, обеспечив самым необходимым. Что вы увидите через год? Больной раком, конечно, умер, а бывший алкоголик жив и здоров! Где же его болезнь? Вот ещё пример: пил, курил человек лет тридцать, потом вдруг взял да бросил разом и то, и другое. Неужели такое возможно с настоящим больным? А всё дело в том, что в сознании человека, употребляющего алкоголь или табак, внедрилась и действует ошибочная программа. Отсюда наша цель: стереть ложную программу и на её место записать программу истинную, то есть, основанную на правде, а не на вранье! Иначе, любой отказ от табака и алкоголя может оказаться не окончательным.

Засиделся за дневником и книгой до двух часов ночи пока не почувствовал, что уже до предела поглощён решаемой проблемой. Устало бухнулся в постель и моментально уснул, весьма удовлетворённый первым уроком, успев лишь подумать, что занятие подействовало лучше любого снотворного. Всю ночь снились мне тревожные сны.

На следующий день количество выкуренных сигарет оказалось раза в три меньше обычного. Вдохновлённый сим фактом перед сном с новой надеждой засел я за дневник. Пытался приложить все свои интеллектуальные силы, чтобы уничтожить, наконец, угнетающую меня позорную привычку. Желание освободиться из табачного рабства казалось безмерным.

И следующие четыре дня отчаянно бился я за своё избавление, пока с ужасом не понял, что буксую, на месте. Отчего-то не получалось у меня "стереть ошибочную программу", несмотря на кажущуюся ясность проблемы. Исписывал горы бумаги, засиживался до рассвета, пытаясь каждой своей клеточкой погрузиться в процесс осмысления, но дело не двигалось. Не выбраться мне никак из никотинового плена!

Через неделю, совершенно измученный, поздним вечером взял в очередной раз в руки дневник, наполовину испещрённый мелким бисерным почерком, да и отбросил с отвращением его в сторону. Ничего не понимаю! Чертовщина, да и только! Выйдя на лестничную площадку, размял болгарскую сигарету «Родопи», не спеша, прикурил и, с наслаждением затянувшись, сделал паузу. "Курить сигарету - означает травить себя ядовитым наркотическим табачным дымом, используя для этого бумажную соску, набитую поганой, вонючей травой", - без эмоций вспомнил я фразу из книги…

- Так, значит, метод Шичко - это ерунда, самовнушение просто? - неожиданно вставил вопрос заинтригованный собеседник.

- Да не-ет! Метод Шичко - это вещь! Просто с первого раза надо со всей ответственностью к нему подходить. А у меня поначалу исследовательский интерес возобладал над жизненной необходимостью, видите ли. В результате - профанация, вот теперь ничего и не вышло…

- Это поучительно и даже страшновато как-то, но ты же потом всё-таки бросил курить, - озадаченно произнёс Славка.

- Страшновато будет позже… А в тот момент уразумел я, что под лежачий камень вода всё равно не потечёт. Решил подступить к проблеме с другой стороны. Вспомнил, как Поль Брэгг с помощью голода рекомендовал от табака да водки избавляться. И такой есть путь! Ты его «Чудо голодания» не читал? Там про это написано. Ещё иглоукалывание есть, а кроме того, заместительная терапия всякая… Я же решил бегом заняться. Нашёл книгу «Бег ради жизни» Гарта Гилмора, перечитал и подумал: вот реальное решение проблемы. На первой же пробежке выяснилось, что моя физическая форма вообще никакая! Нет, я знал, что детренирован, но чтобы да такой степени! Ну, да ладно. Начал с десяти минут, зато бегал каждый день. Потом ещё и по утрам лёгкий бег добавил. Бросить курить пока не удавалось, но надежда какая-никакая появилась.

Долго я так колепался, трусил еле-еле, как полудохлый, пока однажды мартовским вечером вдруг не почувствовал, что могу, наконец, нормально бежать. Появились силы, и на финишной прямой, ускоряясь, я радостно летел по безлюдной улице, стараясь не запнуться в сумерках о какой-нибудь камень на дороге. Почти в полной темноте подбежав к своему подъезду, остановился и поймал себя на мысли, что курить не хочу. Закурил лишь на следующие сутки, к вечеру которых, однако, почувствовал себя неважно. Решил всё же повторить вчерашний разбег. Мне это легко удалось, но к ночи поднялась высокая температура. Наутро выяснилось: грипп мерзопакостный на меня навалился.

Хуже всего оказалось то, что отлежаться по больничному листу не получилось. Работы было по гланды, и начальник всё повторял: "Причина неявки - только смерть!" Это одна из его любимых поговорок, а я, дурак, проникся и каждое утро еле живой, отправлялся на службу. В результате болел долго, с осложнениями… В общем, когда в апреле снова вышел на пробежку, то ощутил что-то неладное. Какая-то непривычная вязкая тяжесть поддавливала меня изнутри: то ли из желудка, то ли из лёгких, непонятно. "Но вот что это такое ещё может быть?" - недоумевал я, тоскливо подумывая об отпуске. Собирался летом отправиться в путешествие по горам, надеясь, что целебный алтайский климат как всегда излечит от всех болячек. При этом грела меня мысль: курева в поход не возьму и от участников потребую того же.

- То есть, бегать ты перестал, - резюмировал гость, твёрдо решивший выпытать всё до конца.

- Да вот не бегалось уже, знаешь! Как-то оно перегорело, да и продолжал чувствовать себя неважно после того треклятого гриппа. Пришлось перейти с бега на спортивную ходьбу. Бросить курить рассчитывал в походе, как один мой старый добрый знакомый москвич Сергей Царёв, а пока смирился с этой напастью. Вот.

- Извини, перебил я тебя, что дальше-то было? - почему-то смутился Слава.

- Дальше жара воцарилась безобразная. Не знаю, как у вас там в Перми, а здесь в Новосибирске просто кошмар был, за два месяца ни одного дождя. В газетах потом писали, что старики от духоты умирали прямо на улице… На фирме нашей переезд состоялся из нового офиса в старый: работы тьма, суета, голова кругом идёт! Выхожу раз вечером с работы на трамвайную остановку, и тут милицейский газик останавливается, парнишка в омоновской форме из него выходит, меня к себе подзывает. Думаю, сигарету попросить хочет, подхожу к нему со всей душой, а он вдруг спрашивает:

- Много сегодня выпили?

Я так и опешил:

- Вообще не пил, с работы иду! - отвечаю.

- А почему так некультурно идёте, шатаетесь?

- Вроде не шатался, - снова удивляюсь я.

Смотрит на меня пристально и выдаёт:

- А почему не причёсаны? Расчёску, конечно, на работе забыли. А пятна на пиджаке…

- Знаете, - почему-то развеселился я, - битых полдня по этой духотище компьютерную сеть в офисе настраивал вот и измочалился весь.

Абсолютно трезвый человек перед ним, понял это милиционерик, а вот что теперь предпринять не знает, стоит, мнётся, и тут я, желая доказать свою правоту, твёрдо смотрю в его ясны очи и задаю дурацкий вопрос:

- У Вас трубочка есть? - подразумевая устройство, которым ГАИ водителей на алкоголь проверяет.

- Нет у меня трубочки, - досадливо так отвечает, и разочарование вселенское у него на лице отражается: надо же было так лопухнуться! Пытаясь сохранить мину, назидательно ворчит:

- И всё равно, Вы очень некультурно идёте…

С этими словами забрался он назад в свой газик и громко дверцей хлопнул. Фыркнул мотором да уехал.

Тут меня смех безудержный разобрал. Такой, что пришлось пешком до дома идти. Иду, хохочу, даже прохожие оглядываются. Прихожу домой, открываю дверь, жена глянула на меня и с тревогой спрашивает:

- Донюшка! Что с тобой?

Начинаю рассказывать про инцидент, а она вдруг прерывает:

- С глазом у тебя, что?

Оказывается, в левом глазу лопнул кровеносный сосудик, и весь белок кровью залил. То-то милиционер меня так разглядывал! А чувствовал я себя, откровенно говоря, паршиво. Муторно. Списывал это обстоятельство на жару, а сам всё мечтал: скорее бы долгожданный отпуск …

Отпуск у меня начинался в первых числах июля. Ясным солнечным утром служебный автобус, заполненный персоналом турбазы, где я с великой радостью тружусь каждое лето на сезонных работах, выехал из города. К вечеру, преодолев около шестисот километров, прибыли мы на место назначения. Ощущение такое, что ты уже полумёртвым был да вдруг воспрянул. Представляешь, как после душного пыльного города, кошмарной жары вдохнуть полной грудью чистейший таёжный воздух и окунуться в горную реку! Пробрало так, что дыхание перехватило, аж глаза в кучу. Выскочил на берег, и почувствовал, будто в живой воде искупался. Совсем другой человек перед вами!

Сначала всё шло своим чередом: знакомство с отдыхающими, техника безопасности, пробные выходы на окрестные горы, а в первом же семидневном походе, когда рюкзачок за спиной килограммов двадцать весил, всё и началось. Как только тропа повернула круто вверх, ощутил я те же самые непонятные ощущения в груди, что и во время пробежки после гриппа. Можно было перетерпеть это дело, но слишком уж оно меня насторожило, к тому же было явно дискомфортным.

Тормознул, скинул рюкзак, неприятные ощущения моментально исчезли. Объявил перекур и стал рассказывать новичкам об окружающей нас природе. Передохнув, мы снова двинулись вверх по тропе, и опять начало у меня в груди поддавливать. Приостановился и, наклонившись, несколько секунд отдыхал, не снимая рюкзака. Неприятные ощущения в груди исчезли. Они исчезали каждый раз, когда я на передышку останавливался.

На следующий день похода, втянувшись в нагрузку, уже не ощущал я прежних неприятностей, однако испытывал откровенную недостаточность собственной физической подготовки. Грубо говоря, шёл через силу, буквально заставляя себя волочить ноги. И ещё нонсенс! Такого никогда раньше испытывать не доводилось: не спал я по ночам весь поход. Ворочался с боку на бок, лишь мечтая хотя бы чуточку подремать. Бесполезно.

Вернувшись из похода, проконсультировался с врачом турбазы, кстати, твоим тёзкой, Слава. Похоже, говорю, с лёгкими у меня непорядок. Тот внимательно выслушал, расспросил подробности и объясняет, что это вовсе не лёгкие шалят, а сердце, а если точнее, околосердечные сосуды с нагрузкой не справляются. Терпеть неприятные ощущения за грудиной нельзя ни в коем случае, надо сразу же останавливаться. Если не проходят - валидол под язык. Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!

- У меня через три дня серьёзный поход намечен с восхождением по полной программе. Мужики его почти год ждали, а для Сахарова - вообще лебединая песня, он во всеуслышанье об этом заявлял! - отчаянно объясняю я в слабой надежде, что не запретят мне идти в горы. А он и не запретил, только назначил, знаешь, что? До похода три раза в день по таблетке аспирина принимать. Обязательно поможет, говорит. Я так и сделал, вроде бы помогло.

Но вот двинулись мы, четверо здоровых мужиков, в новое путешествие. И представляешь, моментально эта чёртова болячка проявилась, но только гораздо острее, чем раньше! И это, несмотря на то, что в первые два дня крутых подъёмов-то не было: шли по тропам вдоль рек, плавно набирая высоту. Границу леса лишь на третий день пересекли… Так вот, первые полдня шагал я, чуть ли не поминутно останавливаясь. Рюкзак не сбрасывал, закидывал его на горбушку и нагибался, чтобы полежал он малость, как на мостике, пока спазм не пройдёт, а сам в это время «Отче наш» читал.

- Так, ты в походах не курил, что ли? - живо осведомился собеседник Богдана.

- А-а, совсем забыл сказать! Перед первым походом договорился с участниками, что не будем травиться на маршруте, но один особо одарённый молодой человек в результате набрал папирос на всю группу, ещё и пастухов встречных угощал. Он, видите ли, на психолога учился и по-своему вычислил, что должен сделать всё наоборот. Что смеёшься? Да, сейчас-то мне и самому смешно, что так вышло. В общем, курил я в первом походе. Не шибко много, но курил. Во втором же походе с этим делом проще было. Участники все опытные, дисциплина на высшем уровне, в поход курева не взяли. Курить, конечно, хотелось жутко, но куда деваться? У редких встречных групп "стрелял" по сигаретке. Так, в день по штучке, по две и выходило, а то и вовсе ничего.

В этот раз мои сердечные проблемы в походе прекратились к концу третьего дня, оставив после себя лишь некоторую тревожность да неуверенность в собственном организме. А потому захотелось мне опровергнуть собственное нездоровье, сбросить его с плеч долой, утопить на дне океана, понимаешь! На четвёртый день увеличил я темпы передвижения, а на пятое утро, упрятав рюкзаки в камнях на подходе к вершине и, взяв самое необходимое, вчетвером пошли на штурм. Ясная, почти безветренная погода позволяла пройти самые интересные места без специального снаряжения. Первая двойка - я и профессор Смеляков из технического университета ещё и усложнили свой путь, сделав нестандартный траверс верхней коронки предвершины. Там, на подходе к пику вершинку одну взять надо, а мы её как бы обогнули. Между прочим, камни, вырывавшиеся из под наших ног, летели с обрыва вниз метров на шестьсот.

Слава присвистнул.

- Помнишь у Визбора: "А сколько он падал? Да метров шестьсот"? - выдохнул он.

- Помню, конечно: "Лишь сердце прижало кинжалом к скале, так выпьем, пожалуй! - Пожалуй, налей!" Но мы-то падать не собирались, ещё и анекдоты по пути умудрялись травить. Потом минут сорок пришлось дожидаться вторую двойку, после чего получили от язвительного старика Сахарова почётное звание авантюристов… Он не старик ещё, конечно, но это его любимое слово.

Когда же возвращались на базу, то с хребта увидели мощный столб дыма над горами: шёл по тайге пал. Без дождей кругом всё пересохло до крайности, аж хрустело под ногами, ну и вот… Низовой пал двигался отрогом рядом с нашей базой, по противоположному берегу реки. Каждое утро отдыхающие просыпались в таком дыму, что впору было эвакуацию устраивать!

- Что такое низовой пал? - поинтересовался Слава.

- Это знаешь, выгорает всё, что на земле находится, а температуры, чтобы поджечь деревья, всё же не достаёт. Вообще-то, я сам удивляюсь, как такое возможно. Казалось, хвоя должна гореть как порох, а тут вот она, рядом с огнём, и не вспыхивает! Сухостой, тот да, выгорает… Кстати, иногда такой пал с санобработкой сравнивают, весь мусор на своём пути выжигает.

После похода подошёл ко мне Слава-врач расспросил про самочувствие и, выслушав, дал ещё несколько стандартов аспирина. Пей, говорит, один мой коллега полгода пил, и всё у него нормализовалось. Потом знакомый экстрасенс появился. Поглядел на меня, покачал головой и сообщил, что ему не всё во мне нравится. "Что именно не нравится?" - кротко так осведомляюсь. "Да ладно, может, обойдётся", - бормочет себе под нос. Утешил, называется!

Но не обошлось! Следующим вечером приехали знакомые, посидели мы вместе у костра, выпили, покурили, попели, поболтали. А где-то во втором часу ночи просыпаюсь от тягучей боли в груди. Валидол под язык - не помогает! Рассосалась одна таблетка, вторую взял, а жмёт всё сильнее да сильнее. Почувствовав неладное, жена проснулась, забеспокоилась. Может, говорит, тебе к врачу сходить, укол поставить, а то помрёшь, что мы без тебя делать будем!

Оделся кое-как, отправился к врачу. Через всю территорию турбазы надо было пройти. На полпути так приперло, что и не вздохнуть, аж в глазах потемнело. Присел на корточки, а в голову дурная мысль пришла. Такая дурная, что просто смешно: думаю, если это конец, то упасть бы не безобразно, а уж поприличнее как-нибудь. Чтобы те, кто утром мёртвое тело обнаружат, не сказали, что лицо у него, дескать, от ужаса перекошено. Короче, "дошёл до ручки", называется.

- Да уж… - подавленно пробормотал Славка, - Ну, ты даёшь стране угля!

- Угу. Мелкого, но много… Малость полегчало и я, медленно-медленно поднявшись, дошёл-таки до административного коттеджа. На второй этаж осторожно забрался, где врач в дальней комнате обитал, постучал в дверь легонько, разбудил. Объяснять ничего не пришлось, только глянул он на меня, мигом всё понял, за руку схватил, потащил на первый этаж в медпункт.

- Валидол тебе больше не поможет, выплёвывай! - скомандовал Вячеслав Александрович, доставая с полки нитроглицерин. Тут же шприц достал и впаял мне эуфиллин в вену, спазмолгон в ягодицу, потом что-то ещё, уж и не помню.

- Что со мной случилось? - спросил я у врача, когда всё закончилось.

- Это был самый настоящий приступ стенокардии! Когда произойдет следующий - неизвестно. Может завтра, а может через три года. Нитроглицерин теперь будет твоим постоянным спутником. Вернёшься в город, ложись сразу на обследование, там всё определят, и назначат индивидуальную программу лечения, - заявил он, укутывая меня пледом, и добавил, - Когда ты вошёл, на лице твоём типичная для таких случаев печать была! Страх смерти был прописан, крупными буквами…

И ты, думаешь, курить я тут же бросил? Накось, выкуси. На следующий же день к сигарете потянулся. Вот как человек устроен: чуть полегчало, и снова за старое!

Жена профессора, который на восхождении моим напарником был, а теперь пластом лежал с высоким давлением, дыхательный тренажёр Фролова принесла и рассказала, как им пользоваться. На тренажёре я регулярно занимался, но бросить курить всё равно не получалось, и меня вновь и вновь прихватывало. Только нитроглицерин и спасал. Знаешь, Славка, что такое стенокардия, её грудной жабой ещё называют? Придушит изнутри - кажется, всё, крышка! Вокруг птицы поют, солнце ласковое греет, но не для тебя, тебе-то впору панихиду заказывать! Отпустит вдруг, и такое облегчение испытываешь, сравнить даже не с чем! Оживаешь, в общем, а рука тут же к сигарете тянется, парадокс, одним словом.

С болезнью смириться не мог, и до закрытия сезона с турбазы не съезжал. Тайга продолжала гореть, и чудилась какая-то мистика в этом. Вот пойдут дожди, думалось, зальют пожар, и болезнь моя закончится. Как бы не так! Дожди через две недели на самом деле полились, да ещё какие! Тотчас всё потушили, только пар до небес. Однако на моё состояние это никак не отразилось. "Будешь теперь до конца жизни на аптеку работать", - невесело пошутил один из старых коллег. Мне же, понятное дело, было не до шуток.

Я по горам путешествовать хотел, а тут очередную ночь пережить бы, коньки не отбросить! Приступы-то зачастую по ночам и возникали, во сне, когда дыхание не контролировалось. И знаешь, как спасаться я от них научился? По системе Бутейко. Слышал про такую, наверно? Так вот, заклеиваешь пластырем рот, затыкаешь одну ноздрю ватой и укладываешься спать без подушки на живот, подложив для жёсткости доски под матрас. Терпишь такой дискомфорт до тех пор, пока полностью не расслабишься, а сам дыхание всё успокаиваешь, пока оно совсем лёгким и незаметным не сделается. В какой-то момент чувствуешь блаженное тепло и засыпаешь как йог в нирване. Однажды жена, забеспокоившись, даже разбудила меня: "Доня, ты совсем не дышишь, что ли!"

Ну, а когда вернулись мы в город, стало ясно, что без больницы не обойтись. Уже в лифте так прижало, что тут же и сел на грязный пол. А через пару дней вечером придушило как раз во время занятия на дыхательном тренажёре. Пришлось прервать процедуру и экстренно принять нитроглицерин. Той же ночью проснулся от нового жесточайшего приступа. Таблетку под язык, а она не помогает! Взял вторую таблетку нитроглицерина, а мне всё хуже да хуже.

Прошиб меня холодный пот, мурашки нехорошие по спине побежали, а неотложку вызывать, кажись, уж поздно! Когда она там приедет… Сполз по стене вниз на пол. Молчу, стараюсь не дышать, только думаю, слава Богу, ребёнок меня таким не видит. Однако и на этот раз отпустило. Ты знаешь, Славка, выкурил я в тот день одиннадцать сигарет. Давно уже выкуренные сигареты приучился считать… Вот эти-то одиннадцать последними и оказались. Отвалилось желание курить, исчезло вовсе, будто и не курил никогда. Обнаружил, правда, это не сразу. Только утром я это понял, когда лёгкой рукой выбрасывал в мусоропровод оставшиеся пачки. С тех пор и не курю.

- Кошмар! Ну, то есть, я хотел сказать, здорово! - воскликнул собеседник Богдана, - А у меня вот сосед в Перми, моложе нас года на четыре, пришёл с работы, сел на диван, закурил, так и помер от сердца с папиросой во рту, даже не выплюнул.

- Твоему соседу это, наверно, на роду было написано. Но в любом случае не курить лучше, чем курить! Качество жизни, совершенно иное получается, уж теперь ты можешь мне поверить! - пошутил Богдан

- А сейчас у тебя как со здоровьем? С сердцем-то что? Говоришь, только что с гор спустился! - подскочил с табурета Слава.

- Да вот, из-за работы пришлось вернуться в Новосибирск, но через неделю снова ухожу в горы… Представляешь, как только перестал курить, внезапные приступы грудной жабы сразу прекратились. Радоваться, правда, оказалось рано, и в больницу пришлось-таки лечь. Дело в том, что это в покое меня больше не душило, но стоило ускорить шаг или попытаться взойти по лестнице, так тут же - "стоп-машина"! Вышагиваю раз по улице, увлёкся, убыстрился, и прижало так, что пришлось остановиться. Сделал вид, что витрину разглядываю, а на самом деле отдыхаю.

Две недели в областной больнице пролежал, нашли у меня ишемическую болезнь сердца, стенокардию напряжения второй степени. Выписали лекарства пожизненно. Вы, говорят, взрослый человек, и должны понимать, что ишемия в принципе неизлечима. С возрастом постепенно будет становиться всё хуже и хуже. Потом участковая врач направила меня на консультацию к кардиохирургу, так тот вообще морально убил. Срочно, говорит, ложитесь ко мне на коронарографию с последующей операцией, а потом мы Вам скажем, что нельзя то, то и то, но хотя бы сможете нормально жить. Или выбирайте другой вариант: приготовьтесь к внезапной смерти и не просто к внезапной смерти, а в самом обозримом будущем. В лучшем случае - к инфаркту.

- Неужели всё так серьёзно? - не веря своим ушам, спрашиваю у грузного пожилого врача.

- Молодой человек, вы разговариваете с доктором наук, который знает гораздо больше, чем какой-нибудь врач из поликлиники, - нравоучительно брюзжит тот, давя в пепельнице только что выкуренную сигарету.

- Но Вы мне такие вещи говорите, можно подробнее? - бормочу в ужасе, а он на это заявляет:

- А Вы знаете, сколько один час моего времени стоит!

Смилостивился, однако, достал из тумбочки кассету с коронарограммой одного из пациентов, включил видеомагнитофон:

- Вот смотрите, кто бы мог подумать, что у этого больного передняя восходящая артерия перекрыта тромбом более чем на восемьдесят процентов. Но теперь он в безопасности, спокойно пойдёт у нас на ангиопластику. Да мы его сейчас сюда позовём. Пригласите-ка того брюнета, - обратился он к медсестре, зачем-то заглянувшей в безбожно пропахший табачным дымом докторский кабинет. Тут же нарисовался полноватый мужчина примерно моего возраста и стал рассказывать, как ему раньше было плохо, и какая замечательная процедура коронарография…

В состоянии фрустрации вышел я из дверей кардиодиспансера, машинально подумав, что такие беседы у хирургов, наверно, называются "мужским разговором". Как побитый пёс, пошёл к себе домой с обмороженными мозгами. Через неделю родственники жены устроили мне в заводском профилактории альтернативную диагностику по методу Фолля. Диагноз, к сожалению, подтвердился, зато сообщили, что состояние моё может оказаться обратимым без операции. Но мне уж и не верилось в столь благоприятный исход, слишком силён был гипноз маститого кардиохирурга, доктора наук…

Тренажёр Фролова и метод Бутейко, безусловно, помогали, но, похоже, не слишком эффективно. Хотя, кто его знает, без них, может, вообще боты загнул бы. Главное, что с сердцем хуже не становилось, если не считать жуткой депрессии, которая в конец меня измучила. Это уж после выяснилось, что благодаря тренажёру, активизировался, и в итоге, выявился у меня ещё и застарелый описторхоз, вследствие которого разъязвился желудок. При этом целый месяц держалась температура и слабость была такая, что ноги казались ватными. Пугающие ощущения, будто разваливаешься ты окончательно, гниёшь заживо. Как говорится, все камушки - на одного Иванушку! В таком вот состоянии сел я в электричку и поехал в пригородный храм впервые в жизни исповедоваться.

- Все мы под Богом ходим, - вразумлял меня батюшка, - Почаще теперь бывай на кладбищах и в домах скорби. Надежду на выздоровление не теряй, положись на волю Божью. Господь жизнь человеческую прерывает в самый благоприятный для этого момент, нам простым смертным того не понять… О самоубийстве не помышлял? – вдруг тихо спросил он.

- Нет! – твёрдо ответил я, удивившись такому вопросу, - Мне противна эта мысль.

Ты не представляешь, как полегчало после исповеди на душе! Просто тонны груза свалились.

Через пару недель припомнилась одна старая-престарая истина… Знаешь, что наихудшее для спортсмена на пике его формы? Как это ни странно, наихудшее для него - сломать ногу. Потому что резкая обездвиженность угробит сердце! Как-то двигаться надо и в такой ситуации, в движении жизнь! И тут идея пришла в голову - попробовать применить одну когда-то давно впечатлившую меня методику. Впечатляла она тем, что с её помощью исцелялись даже те больные, которым ортодоксальная медицина помочь была не в силах, о чём свидетельствовали многочисленные примеры, приведённые в сборнике Стива Шенкмана «Наш друг - бег».

Нашёл я эту зачитанную до дыр книгу. В ней отыскал статью врача Виталия Дурыманова, работающего в одном из физкультурно-лечебных диспансеров города Бийска. В этой весьма занятной статье описана методика излечения от некоторых тяжёлых болезней, в том числе, представь себе, и от самых разных форм и стадий сердечной ишемии. При обширнейшей, надо сказать, практике. Я ведь увлекался раньше подобной литературой, даже не догадываясь, что она мне так пригодится.

Основное в методе Дурыманова - это особый лечебный бег со специальным порционным дыханием. Бегаешь медленно, не доводя себя до приступа, но всё же где-то близко от него… Кстати, на тренажёре Фролова за четыре месяца занятий я не пропустил ни одного дня! Представляешь? И потом ещё на нём занимался, хотя и не так регулярно. Приёмы, рекомендованные доктором Бутейко, тоже не забывал. Но вот начал заниматься бегом по Дурыманову, и уже через какой-то месяц на одной из таких пробежек тяжесть, привычно наливающаяся у меня в груди, вдруг взяла да и отступила. Растворилась. Исчезла. С того дня стал я постепенно наращивать нагрузки, и тренировки не пропускал.

- А на ишемию после этого проверялся? - недоверчиво спросил Слава.

- Да, конечно. В областной больнице у нас тредмилметрию делают. Это значит, кардиограмма снимается под нагрузкой на аппарате с беговой дорожкой, меняющей по специальной программе скорость движения и угол наклона. На этом аппарате, у меня ишемию-то и нашли при госпитализации. Так вот, перестала эта болезнь у меня диагностироваться! Ещё через полгода занятий по Дурыманову, с большим трудом уговорил я врачей разогнать меня на той установке до возможных пределов. Пульс ускорился аж до двухсот двадцати ударов в минуту, такое и для здоровых-то сорокалетних не практикуется, но ишемии уже не было и в помине! Абсолютно!

- Ну, это не жизнь, а какой-то ящик Пандоры! - произнёс одноклассник Богдана, с нескрываемым изумлением глядя ему в глаза и совершенно по новому открывая своего школьного товарища.

- Ты знаешь, к какому выводу я пришёл? - задумчиво отозвался тот, - от табачища избавился я по Божьей милости. Сам бросить не мог, но очень хотел, вот и были ниспосланы на меня свыше напасти, чтоб образумился я, значит. Как тебе такая версия?

- На всё Божья воля! - ответил Богдану старый товарищ и чуточку смутился от непривычных для него слов.


(Опубликовано 30-Mar-08)   Отзывы: 2
Ссылка: http://kotlet.net/article.php?story=20080326231803634
Котлеты и Мухи: Начало  |  Автопилот: следующее!