Звук рождается где-то, на уровне взмаха крыльями, он растет и идет глубокой волной по спине,
вибрирует в мышцах, под кожей, выходит сквозь поры. Я его принимаю за ветер, не догнавший меня во сне.
И пока он звучит, я ползу еще глубже и глубже, распрямляя пружину, свернувшуюся во мне.
Но внутри меня – мокрая вата. Вот она этот звук и заглушит. Если нет – то выключить свет – и повеситься на ремне.
На последних портретах я выгляжу так, как будто я что-то украла, погладила пальцами и давно закопала в лесу.
И теперь я ищу это место, перерыла весь лес, и устало под дерево падаю, в обнимку с лопатой, в двадцать четвертом часу.
На моем доме написано просто и ясно – «Тупик», и трещат мои ребра, пока я пробиваю стену, но разве же в этом суть?
Я боюсь одного – вдруг однажды найду. Я почую и раскопаю. Закурю. Но куда я свой клад понесу?
И когда внутри слишком пыльно, я как в кости играю в слова. И выбрасываю неизменное: «Отъебись. Извини. Не хочу.»
По ночам обливаюсь водой – горячей снаружи, а потом ледяной изнутри. И когда начинается приступ, я давно не звоню врачу.
Потому что я знаю, он скажет: «Это чистая психосоматика - сплюньте яд, расплетите нервы. Я от этого не лечу».
Остается считать звонки, спать без снов, прикусив язык. Напиши здесь: «Я Вас не помню». Напиши здесь: «Я ненавижу». Я умею выбрать одно.
Но я этому не учу.
|
