Атомный стон

Автор: karabas


1

Три удара. Пауза. Еще два удара. Пауза. Еще удар. Это был сегодняшний пароль. За стальной переборкой свои. Офицер, дежуривший у створа главного шлюза, немного помедлил и начал осторожно открывать входную дверь. Хорошо смазанный червячный механизм мягко вращался, бесшумно сдвигая в сторону полуторатонную стальную плиту и освобождая проход в мизерную промежуточную камеру.
Через несколько секунд за мутным стеклом замелькали две неуклюжие тени – разведчики в тяжелых костюмах противорадиационной защиты вернулись с поверхности. Офицер заученно привычным движением нажал пару кнопок на покрытом пылью пульте, и на них обрушились потоки пенистой жидкости. Началась дезактивация.
Вся процедура заняла не более трех минут, после чего по вошедшим ударили струи сжатого воздуха, просушивая амуницию. И только после того, как счетчик Гейгера-Мюллера лениво щелкнул пару раз и замолк, офицер наконец-то разблокировал вторую дверь, пропуская в недра бетонных катакомб своих уставших товарищей. Разведчики поспешно сняли шлемы, и все трое облегченно вздохнули. Заканчивался еще один день их вынужденного подземного заточения…

2

Сегодня уже никто не мог точно сказать, кто и из-за чего нанес первый удар. Да и был ли он, тот пресловутый первый удар? Ясно было только одно: поверхность планеты серьезно пострадала от радиоактивного заражения. По рассказам старожилов, Последняя Война прокатилась по ней более тридцати лет назад, опустошив громады городов и улочки тихих уютных пригородов, загнав уцелевших людей в подземелья, пещеры и катакомбы.
Кто-то, как например они, укрылся в военных бункерах, кто-то ушел в выработки угольных и солевых шахт, а кто-то пытался выжить в подземельях военных продовольственных складов неприкосновенного запаса. Повезло немногим. Большинство же было обречено медленно умирать от радиации среди руин былого величия человеческого разума, спасовавшего перед минутным страхом не успеть вовремя нажать на Красную кнопку…
А они выжили. Выжили только потому, что в момент удара находились не на поверхности, а во чреве бетонных коридоров. Коридоров, пронизывающих весь берег рукотворного живописного озера, чьи воды скрывали резервные шахты межконтинентальных баллистических ракет стратегического щита страны. Их былой страны.
В тот роковой день отец взял его с собой, потому что мама поехала в город проведать больную бабушку, а он наотрез отказался оставаться в гарнизонном поселке один. Это его и спасло. А маму нет. Больше ее он не увидел, но хорошо запомнил озабоченное, расстроенное лицо и мимолетный прощальный поцелуй в тот последний день их такой нереально далекой и счастливой семейной жизни.
А отец умер лет десять назад, вконец измотав себя бесплодными вылазками на поверхность, все пытаясь отыскать там и спасти тех, кому еще можно было помочь. Но все безрезультатно. С каждым разом его рейды были все продолжительнее, а полученные дозы остаточного излучения все больше. И организм не выдержал. Не помогли ни лекарства, ни витамины, ни забота товарищей по вынужденно-добровольному заточению. Для него это был выход. Не самый лучший, но все-таки выход. И он не винил за это отца, поскольку понимал, как ему было неимоверно тяжело жить с таким грузом…
А он остался жить. Остался и стал офицером, как и его отец, упрямым и бескомпромиссным, но где-то в глубине души надеявшимся, что еще при жизни сможет выйти на поверхность без дьявольски тяжелого костюма противорадиационной защиты и вдохнуть чистый, свежий воздух полной грудью. Уже только ради этого, считал он, стоило жить…

3

Сегодня разведчики, вернувшиеся с поверхности, были молчаливы, как никогда. Не торопясь разоблачились, приняли чуть теплый душ, выпили йодосодержащие таблетки, и все молчали и молчали.
Первым заговорил старший офицер уже за ужином в столовой, где собралось почти все население бункера, исключая разве что боевое охранение, выставляемое в последние годы у выходов на поверхность скорее по привычке, нежели по необходимости – мутанты больше не пытались прорваться в теплые подземелья холодными зимами и голодными веснами. Похоже, их или совсем не осталось, или они ушли южнее, туда, где тепло и побольше еды…
Слова говорившего падали тяжелыми гирями на чашу весов человеческих надежд, и чаша та склонялась не в их пользу.
Дозиметры, расставленные в определенных точках, зафиксировали в последние два месяца неуклонное повышение радиационного фона, что указывало на выпадение пыли, принесенной облаками с более зараженных территорий. А это означало, что их надежды на то, что еще лет через пятнадцать-двадцать выходить на поверхность, хоть и ненадолго, можно будет уже без опостылевших костюмов из освинцованной прорезиненной ткани, таяли как дым.
Командир говорил и о том, что в последние два года патрули ни разу не замечали в окрестностях бункера ни животных, ни птиц. А сети, забрасываемые в озеро, не поднимали даже водорослей. Похоже, фауне окрестностей был нанесен весьма серьезный урон, от которого она вряд ли в ближайшее время оправится. Исчезли даже мутанты. И люди, и животные, и птицы…
Люди подавленно молчали, не зная, что сказать, а он, еще днем с надеждой встречавший разведчиков у Главного шлюза, как-то в одночасье принял для себя решение и сразу успокоился. Завтра была его очередь заступать в вечерний караул, и он уже знал, как поступит…
Сменившийся караульный перебросился с ним парой фраз и торопливо двинулся вглубь подземелья: дежурство в переходных шлюзах воспринималось многими как уже ни кому не нужный и обременительный пережиток, отказаться от которого у командования бункера просто не хватало смелости.
Он еще некоторое время прислушивался к затихающим в бетонных коридорах шагам, а затем, стряхнув оцепенение, подошел к до боли знакомой двери. Вся прожитая жизнь пролетела у него перед глазами, как кадры старого документального кино. И счастливое детство, и тот далекий день, в одночасье все перечеркнувший, и долгие монотонные годы подземной жизни с одной лишь надеждой когда-нибудь снова навсегда выйти на поверхность и начать все сначала…
А вчера эта надежда умерла в нем, оставив в душе только черную пустоту и безысходную тоску, от которой хотелось завыть по-звериному. Все зря, вся жизнь мимо…
И тогда он, отбросив тревоги и сомнения, шагнул в переходной шлюз, наглухо задраив за собой изнутри спасительную дверь, чтобы не подвергать опасности оставшихся товарищей…

4

Рванувшийся ему навстречу мир вначале показался таким же, как и прежде. Прохладный ветер дул с залива. Воды озера в лучах заходящего солнца играли багровыми бликами. Вдали чуть слышно шумел смешанный елово-лиственный лес, своей опушкой подступающий к самой кромке воды.
Но в ту же минуту он понял, что все-таки в этом мире что-то не так. Не слышно беззаботного щебетания птах, привычного с детства стрекота цикад, жужжания комаров и мошек. Не слышно ни единого живого звука. И солнце какое-то перекошенное, словно больное, наверное, из-за огромной массы пыли в верхних слоях атмосферы, выброшенной туда многочисленными атомными взрывами и не оседающей вот уже десятки лет.
Он остановился и чутко прислушался. Ему вдруг показалось, что в зловещей давящей тишине послышался глухой стон. Стон изувеченной, исковерканной и зараженной человеком Земли. Атомный стон…
И тогда он побежал, побежал прочь, без оглядки, подальше от берега мертвого озера, чьи мутные воды смотрели на него словно глаза покойника. Подальше от ужасного мутировавшего леса, чьи корявые деревья с лиловыми жесткими листьями и фиолетовой хвоей походили на затаившихся хищников из уцелевших в подземельях книг. Подальше. Куда-нибудь подальше. Чтобы не видеть этих жутких картин и не слышать этот рвущий душу стон. Атомный стон…
В конце концов, он в изнеможении повалился прямо на скрипучий прохладный песок под одиноким увядшим деревом и стал, как и оно, смиренно ждать конца.
Радиация. Она тихой коварной змеей вползала в каждую клеточку его тела, наполняя свинцовой тяжестью, апатией и нежеланием двигаться. Его взор туманили жгучие слезы. Слезы безысходной жалости по утраченному прекрасному миру, агонию которого он переживал вместе с ним. Сердце с каждой минутой билось все слабее и медленнее. Холодное, липкое удушье тугим обручем сдавило грудь…

5

Громко вскрикнув и рванув ворот кителя так, что на пульт стратегического ракетного щита посыпались металлические крючки, а из-под ногтей выступила кровь, задремавший в неловкой позе дежурный офицер-ракетчик, напугав сослуживца, ринулся вон из комфортно-уютной ловушки бетонного бункера…
…Задыхаясь и жадно глотая прохладный вечерний воздух, он все бежал и бежал, не слыша криков за спиной, и с каждой секундой все отчетливей понимая, что вряд ли уже когда-нибудь вновь сможет заступить на атомную вахту.


(26 августа – 7 декабря 2008 года, Тольятти)



(Опубликовано 13-Apr-09)   Отзывы: 1
Ссылка: http://kotlet.net/article.php?story=20090410060110542
Котлеты и Мухи: Начало  |  Автопилот: следующее!