- С наступающим, — сказал Роман и протянул водителю маршрутки деньги.
Несмотря на снегопад, на улице было много прохожих. До полуночи оставалось чуть меньше четырех часов. Впрочем, Роману спешить было некуда. Его семья — жена и сын, сейчас находилась далеко — в этом дурацком «фатерлянде». Еще пару месяцев назад подобная ситуация показалась бы ему сущим бредом. Ну, были разговоры на тему, что хорошо бы съездить к родственникам в Германию…
«Съездили, блин!» — Роман в который раз мысленно прокручивал сцену прощания в аэропорту.
— Если любишь, поедешь с нами, — отрезала Ирина. Он промолчал, хотя хотелось крикнуть:
— А ты? Ты, почему бросаешь меня, друзей, Родину, черт побери! Все! Бросаешь — бросай! Но за что отнимаешь сына, наши годы, прожитые вместе, мечты, надежды?…
Подошел Артем, долговязый, угловатый.
— Па, — у него чуть не сорвалось привычное «пока». — Па, ну, ты че? Мы ж без тебя никак. Заканчивай в своей фирме и приезжай. За нас не беспокойся — бабулька на первых порах поможет… — и ткнулся в плечо отца, а потом пошел за матерью.
«Нет. Хватит. Надо отвлечься». Роман подставил лицо под крупные, декоративно красивые снежинки. По дороге домой он заглянул в круглосуточный павильон «Березка».
— С наступающим, Рома, — заулыбалась продавщица, соседка по подъезду, и тут же погрустнела.
— Проводил? — но, не дожидаясь ответа, спросила: — Что-нибудь возьмешь?
— Конечно, праздник же. Значит, так: «шампуньчик», ликер для дам, конфеты, фрукты… В общем, я тебе доверяю. Смелее, я при деньгах. Э-э! Нет, водку «Довгань» не надо, лучше чего-нибудь позабористей.
Роман прикинул вес пакета с бутылками — выдержит ли? Не считая, сгреб сдачу. В тесном тамбуре он столкнулся с молодой женщиной в длинном бежевом пальто, извинился и вышел на улицу. Потом вдруг резко обернулся:
— Вика?
Но дверь уже захлопнулась. С чего это ему Вика примерещилась?! Ведь лет пятнадцать не виделись. Впереди блеснула полоска накатанного детворой льда. Роман разогнался и заскользил. Вдруг ноги подвернулись, и он со всего маху упал навзничь.
* * *
— Во, блин, — мужчина осторожно поднялся, потрогал шишку на затылке и проверил содержимое пакетов. Вроде бы ничего не разбил. Но произошло что-то непонятное. Все та же снежная кутерьма…
Та, да не та! Ни одного огонька вокруг, и тишина какая-то тревожная. Порывами ветра доносило собачий лай.
Роман вдруг начал ковырять сапогом снег под ногами. Всюду из наста торчали сухие стебли. Вокруг не было никакого асфальта! Земля. Поросшая бурьяном, припорошенная снегом земля. И никаких признаков тротуара — снежная целина. Причем единственные следы вокруг были его. Но они начинались прямо тут и ниоткуда не шли…
— Бред какой-то! — Дрожащей рукой Роман нащупал в пакете бутылку водки, свинтил пробку и сделал несколько глотков прямо из горлышка. Успокоительное тепло разлилось по всему телу.
«Надо куда-нибудь идти, но куда?». Мысли его путались. Послышался какой-то звук сзади. В снежной пелене замелькали фары, вскоре метрах в пятидесяти от него промчалась машина, и опять все стихло. Подняв воротник меховой куртки, Роман пошел вдоль дороги в ту же сторону, куда проехал автомобиль.
«Площадь, на которой я вышел из маршрутного такси, — рассуждал он, — там, если она только вообще существует…»
Роман ужаснулся своей мысли и пошел быстрее, стараясь не потерять направление. Снег забивал ему глаза. То ли показалось, то ли действительно впереди мелькнул огонек. Чуть в стороне — другой. Вскоре он различил силуэты домов, деревья.
Ни людей, ни машин нигде не было, но во многих домах светились окна.
«Зайти на огонек? Спросить, а что спросить? Люди, я заблудился… Не смешно!»
Роман шел вдоль заборов. Гремели цепями собаки, иногда хлопали двери и доносились голоса.
«Шагов через двести должна быть девятиэтажка». Он посмотрел на часы: 20.45. «Господи, каких-то сорок минут назад я вышел из такси».
Девятиэтажки не было. Забор кончился, и Роман свернул в узкую улочку. Он не знал, почему. Просто свернул и снова пошел вдоль заборов.
Внезапно теплая волна всколыхнулась в груди. Роман стоял перед своим домом — низеньким шалеванным флигельком. В окнах горел свет, но Роман отвернулся, словно опасаясь увидеть… свой собственный силуэт.
— Бред какой-то, — в который раз за вечер пробормотал мужчина. — Так. Спокойнее. Думай. Дом снесли десять лет назад… Уже весело. Зайти, что ли?! — Но Роман знал, что не зайдет. О том, почему нельзя этого делать, он даже не задумывался.
«А может, я и, правда, «того», ну, «крыша поехала» от удара темечком».
От удара в темечко,
Сдвинулося времечко…
— Ого! Частушки-нескладушки. Че делать-то? Не замерзать же под забором несуществующего уже десяток лет родного дома?!
Роман еще раз взглянул в родные окна и медленно пошел дальше. Забор кончился. Перекресток. Он машинально повернул направо. Теперь дома были только с одной стороны, на другую выходили огороды.
«Где-то здесь живет Славка. Раньше жил, то есть, тогда живет… Тьфу, совсем запутался!»
Роман энергично зашагал вдоль квартала и вскоре уже стоял перед знакомой калиткой. Во дворе кто-то чиркнул спичкой.
— Хозяева, огоньку не дадите? — крикнул Роман и решительно отворил калитку. — Слава дома?
— Сейчас придет, — ответил парень в военной форме, — у соседей он, в гости сестер приглашает.
Вновь чиркнула спичка, и Роман, прикуривая, успел разглядеть лычки на курсантских погонах.
«Архипенко. А вот как зовут, забыл. Ну, да ладно. Меня тоже не должны Романом звать. А как?!
— Бороду не припалил? — ехидно поинтересовался Архипенко.
— Да, борода богатая, шкиперская, — подал голос второй курсант.
А третий приятель Славки, одетый «по-гражданке», сказав, — Пойду их потороплю, — через боковую калитку прошел к соседям.
«Димка, — узнал Роман, — ну, а я буду для них моим двоюродным братцем-мариманом Генкой. Его никто из компании толком не знает. Зато много слышали о нем. От меня же».
— Геннадий, — представился Роман и пожал руки курсантам, — только что из аэропорта. Зашел к Ромке, но у брата никого. Видать, всей семьей в гости подались. Хочу у Славки спросить, может, знает чего?
— Вряд ли, — ответил Архипенко, — мы месяц в увольнении не были. Тоже только приехали, компанию сбиваем на ходу. Да и с Ромкой они, по-моему, до сих пор в ссоре из-за какой-то юбки… А вот и Слава.
— Геннадий, брат Ромы, — поспешил представиться Роман, — не знаешь, где мои родичи?
— Рад познакомиться, наслышан, — пробасил Славка. — А это наши дамы: Людмила, Виктория.
Девушки дурашливо сделали книксен и, пробормотав: «очень приятно», проскочили в дом. За ними — курсанты и Димка, женатый Славкин сосед, который даже не взглянул в сторону Романа-Геннадия. Хозяин радушно подтолкнул гостя к крыльцу.
— Да я только узнать, — слабо возразил Роман. — Поеду в Ростов, к тетке…
— Ну, тетка подождет.
В прихожей, которая была одновременно и кухней, у раскаленной плиты суетилась Полина, Димкина жена. Наташа, ее незамужняя сестра, в огромной чашке на круглом застеленном пёстрой клеёнкой столе смешивала винегрет. Ей пытался помогать пятилетний Андрюшка, Полины с Димкой первенец.
«Как кстати», — подумал Роман и начал выкладывать на стол содержимое пакетов.
— А это тебе, — вручил он изумленному пацану ананас. Впрочем, и все остальные смотрели на продукты, как на чудо. Початую бутылку водки «Батька Махно» Роман загодя переложил в куртку. Все остальное было или импортное, или без ярлыков: шампанское «Мона Лиза», ликер «Амаретто», мраморно розовела ветчина в упаковке, золотились апельсины, бананы, грейпфруты…
— Откуда все это? — еле выговорила Полина. Начались ахи-охи. Даже мужики не могли сдержать эмоций.
— В «Березке» купил, — ответил Роман. Он не подумал, какой эффект все это может произвести в провинциальном советском городке. И добавил: — За чеки купил. Их нам в загранплаванье выдают.
— Живут же люди, — вздохнула Вика и повернулась к Роману. — А что же вы не раздеваетесь? Снимайте куртку. Вот сюда. Ой, какая красивая! Тоже в «Березке» покупали? Можно, я примерю?
Романа закружила, засыпала вопросами девушка-подросток. Сколько же ей? Он никак не мог сообразить.
Андрюшку отправили к бабушке. Стол накрыли в зале, а в прихожей освободили место для танцев. Вика порхала по комнатам, мурлыча что-то знакомое, но забытое. На ходу девчонка то и дело напоминала Роману:
— Геннадий, не поддавайтесь на провокации. Сегодня вы только мой кавалер! Мой, понимаете?
Роман обалдел от невероятных событий этого дня. Если еще недавно его с семьей разделяли только тысячи километров, то теперь…
Но как же из этого выбраться? А стоит ли выбираться? Нет. Почему-то Роман твердо знал, что здесь он только гость и остаться ему нельзя…
Приготовления закончились, и наступило томительное безвременье. Мужчины попытались было затеять «проводы Старого года», но Полина непререкаемо заявила: — Рано. Включили телевизор — там бровастый генсек. Решили это дело перекурить во дворе. Кто-то рассказал анекдот про «четырежды героя», почему ему звание генералиссимуса не присвоили. Потом — про то, как он на льдине читал по бумажке «По-мо-ги-те!»
Роман, отсмеявшись, вдруг ляпнул:
— Покойник хоть по бумажке читал, а нынешнему — достаточно руки связать, и он ни слова произнести не сможет. Даже рот скотчем не надо заклеивать… — Роман осекся, увидев всеобщее недоумение. Чтобы как-то загладить промах, он хлопнул себя по лбу и воскликнул:
— Ой, у меня же в куртке початая бутылка водки, — и побежал в дом.
В дверях он столкнулся с Викой. У Романа на долю секунды что-то мелькнуло в сознании и исчезло.
— Я сейчас, — крикнул он то ли парням, то ли Вике.
Хорошо, что Роман вовремя вспомнил об этикетке.
«Будущие политработники офонареют от «Батьки Махно», надо содрать».
За этим занятием его и застала в ванной Вика.
— Зачем это Вы?
— Так надо, — и, заговорщицки подмигнув, Роман сказал девушке:
— Захвати-ка ты лучше стакан и что-нибудь закусить. Только чтобы Полина не видела.
Вика принесла стопки и тарелку квашеной капусты. Роман наливал, а парни, пробормотав: «Будем!», опрокидывали жидкость и тянулись к закуске. Архипенко не было, а он любитель выпить. Странно. Ребята молча закурили. Вика, накинув Романову куртку, ушла в свой двор, Славка пошел в дом, хотя погода стояла чудесная. Крупные снежинки медленно кружились в световых столбах. С улицы раздался свист, и Архипенко окликнул Сашку, второго курсанта:
— Лихолетов, подь сюда.
Они о чем-то негромко спорили за калиткой, но слов Роман разобрать не мог. Потом Архипенко крикнул.
— Гена! Скажи Славке, мы тут к знакомой зайдем, туда и обратно…
— Лады, — Роман уже ступил было на крыльцо, но его остановил громкий шепот:
— Ро-ма!
Он ошарашено обернулся и увидел Вику. Девчонка дурашливо улыбалась.
— Вот ты и попался! Я с самого начала тебя узнала, — но улыбка быстро сошла с ее лица. Говорила она тихо, стоя вплотную к Роману, во взгляде — растерянность.
— Ромочка, что же будет? — Голос ее задрожал, сорвался, Вика как-то вся сникла.
— Рома, Ромка… — шептала девушка, притиснувшись к нему. По щекам катились слезинки. Вдруг она сжала его руки.
— Слышишь? Машина остановилась! Рома, беги через огороды! Беги скорей! Это Архип милицию вызвал. Я слышала, как он Сашке Лихолетову доказывал, что ты шпион. Представляешь? Ты, мол, чужой, завербованный. Сдать такого — долг советского гражданина, тем более, курсанта. Саша ему — надо разобраться. А он — хватит, я уже разобрался и в милицию позвонил. Идем, встретим…
Девочка снова заглянула Роману в лицо.
— Что же будет, Роман?
— Вика, понимаешь, — как можно спокойнее сказал Роман. Он понимал, что врать ей не сможет. — Дело в том, — продолжил мужчина, но замолчал. Ну, что он мог ей сказать?! — Я сам ничего не понимаю…
— Молчи, — Вика закрыла ему рот ладошкой. — Они возвращаются. Иди в наш двор, а я их задержу. Скажу, что ты в доме у Славки, а сама вернусь.
Едва Роман скрылся в соседнем дворе, как послышался голос Архипенко.
— Что мерзнешь, красотка? — он недолюбливал сестру своей невесты Люси.
Впрочем, неприязнь была взаимной. Но в этот раз Вика не отбрила будущего родственника, а спокойно ответила:
— Не мерзну, куртка у гостя теплая.
— А сам он где?
— В доме, — Вика сошла с крыльца, пропуская курсантов.
— А ты куда? — не унимался Архип.
— Тебе обо всем надо докладывать? — Вика, фыркнув, пошла в свой двор по направлению к уборной. Курсанты засмеялись и скрылись в доме.
— Быстрей, — девушка сняла куртку.
В это время перед двором остановилась машина, из нее вышел милиционер и окликнул девушку.
— Это седьмой дом?
— Нет, пятый «А», седьмой рядом, — еле пролепетала Вика, совершенно не понимая, куда исчез Роман.
— Да ты не бойся, невеста, — успокоил милиционер, — курсанты там гуляют? Не знаешь?
— Там.
— Ага. Ну, спасибо. С наступающим…
Роман появился так же внезапно, как и исчез.
— Иди, оденься быстрее…
Вика пулей метнулась в дом и через несколько мгновений вернулась, на ходу попадая в рукава пальто.
Романа во дворе не было. Вика растерянно осмотрелась, заглянула к соседям, потом вышла на улицу. Шофер «воронка» пошутил, приоткрыв дверцу.
— Садись, покатаемся.
Вика, как сомнамбула, отрешенно пошла вдоль улицы. Милиционер пожал плечами и захлопнул дверцу. Вика сразу же прибавила шагу. Свернула за угол и вышла на зады дворов. Она увидела Романа, только когда он шагнул ей навстречу из-за корявого ствола акации. Роман молча прижал девушку к себе.
«Как же так получилось? — думал Роман. — Почему я тогда не замечал ее? Ах, да. Она ведь моложе меня на пять лет. Вечно в тени своей красавицы-сестры, по которой все парни сохли».
Правда, Роман о Люсе даже думать не смел. Она предпочитала будущих офицеров. Так и вышла за Архипенко. А что же было потом с Викой? Со времени свадьбы, когда Вика отмочила ту хохму, заявив при всем честном народе: «Ирка! Оставь мне Рому, ты ведь его не любишь!», а потом — вся в слезах, убежала, они больше не встречались. Родители отправили Вику к бабушке в Прибалтику. Там она вроде бы вышла за какого-то местного…
«Вика, где ты сейчас?» — чуть было не брякнул Роман, но вместо этого спросил:
— Сколько тебе лет?
Вика отстранилась и дико посмотрела.
— Ты будто не знаешь? Конечно, ты же в упор меня не видишь, как и все! Для вас — я не существую. Только и слышно: «Люся, Люся…»
Потом вдруг спросила, успокаиваясь.
— Ты и вправду не знаешь?
Чувствовалось, что она еле сдерживается, чтобы не засыпать Романа вопросами.
— Не знаю, Вика, совсем запутался…
— В августе — пятнадцать было.
«Господи, — подумал Роман, — я старше ее на двадцать лет!» Но тут же поправил себя: «На пять, всего на пять, но только если она жива. Где же ты сейчас, Вика?!»
Девушка, словно услышав его мысленный зов, теснее прижалась, уткнувшись Роману в плечо. Мужчина пристально всматривался в заснеженное пространство, вслушивался в каждый звук. Он понимал, что им надо как можно скорее расстаться, но не мог приказать. Ни ей, ни даже себе.
— А он умрет?
Роман аж вздрогнул.
— Кто?
— Ну, он, Брежнев…
— Все умирают…
— А когда? Скоро?
— Какая разница… Ничего от этого не меняется, понимаешь?
— Значит, у вас коммунизма нет?
— С чего ты это спрашиваешь?
— Я видела ваши деньги. На них нет Ленина.
— А у вас разве он был?
— Кто? Ленин?
— Нет, коммунизм…
Она спрашивала у Романа, как ребенок у взрослого. Но его ответы все же не были для Вики самым важным. Она задавала вопрос, а сама думала лишь о том, что самое страшное — вот он сейчас уйдет, а она останется. И впереди целая жизнь. И ни у кого не спросишь: «Куда он ушел?».
Даже у него — у того Ромки, который живет в соседнем переулке. У которого нет еще бороды и который ее, Вику, в упор не видит.
«Господи! А когда я сейчас обнимаю его — этого — тот, из флигеля, тоже есть?..»
Но вслух спросила о другом.
— А война будет?
— Будет, — эхом отозвался Роман, — не такая, о которой сейчас все говорят, а, ну, как Афганистан. Далекая. Для тех, конечно, кто не там находится. Для тех, у кого там никого нет… Гробы привозят, а в остальном — будто и нет ничего. Страшно…
— А где?
— Она не одна… Кавказ, Молдавия. Средняя Азия… Вика, не надо об этом, прошу тебя.
Он замолчал. Ему было страшно, но не оттого, что где-то и сейчас шла война. В мире всегда идут войны (какое дикое сочетание слов!). С этим он ничего не мог поделать и поэтому гнал от себя такие мысли. Для Романа самым страшным было то, что он потерял Вику из виду. Он не знал, что произошло с ней за эти разделяющие их годы… «Вика, где ты?!» — стучало у него в висках.
— Слышишь?
Да, он слышал, как хлопнули дверцы машины. Роман порывисто поцеловал Вику и пошел вдоль забора. Пошел знакомыми-незнакомыми переулками, настороженно вслушиваясь в каждый звук.
Фары мелькнули из-за поворота, когда он уже свернул на родную улицу. Роман прижался к дереву, а милицейский «бобик» проскочил мимо, не сворачивая.
Роман побежал. Он вспомнил, что так ничего и не сказал Вике на прощанье. Ничего! Даже не оглянулся…
А что он мог ей сказать? Ведь эти годы, разделяющие их, ею тоже прожиты. Без него. Если она жива…
Роман бежал, повторяя в обратном порядке пройденный совсем недавно маршрут. Кололо в боку, сбивалось дыхание. Он бежал, не разбирая дороги. Что-то неведомое вело его, как автопилот.
Он уже был в степи, когда на шоссе показалась милицейская машина. Роман выбился из сил, проваливаясь в глубокий снег. В ушах свистел ветер, а в голове была мешанина из обрывков фраз, мыслей, сквозь которые навязчиво прорывался вопрос: «Вика, где ты?»
Фары осветили Романа внезапно. Он вроде бы успел упасть прежде, чем прозвучал выстрел, но все равно тупая боль обожгла затылок…
* * *
— Что с вами? Вы можете встать? — голос пробился сквозь оглушившую его сознание пустоту. Роман открыл глаза. Снежинки медленно падали в розоватом свете уличного фонаря. Роману никак не удавалось рассмотреть лицо склонившейся над ним женщины.
— Вика, где ты… — беззвучно прошептал Роман, но женщина поняла его по движению губ.
— Рома?! — от неожиданности она убрала руки, и растянувшийся на детском катке бородач снова ударился затылком о лед.
Этот повторный, но более слабый, удар по каким-то неведомым причинам оказал на мужчину благотворное влияние. Роман поднялся, правда, не без помощи своей нечаянной спасительницы, и вдруг сказал совершенно обычным голосом:
— Вика! Боже мой, ведь это с тобой я столкнулся в дверях «Березки»?!
Он хотел добавить: «Несколько минут назад», но только молча прижал ее заплаканное лицо к себе…
|
