Дьяков Виктор Елисеевич
ШАНТАЖ
рассказ
Футбольная команда из Узбекистана, приехавшая в Москву на ежегодный зимний, так называемый, "манежный" турнир чемпионов стран СНГ, впечатления не произвела. Проиграв два матча и выиграв один, она не вышла из подгруппы, выбыв из соревнований уже на первом этапе. Тем не менее, один из нападающих этой команды, невысокий юркий парнишка, обратил на себя самое пристальное внимание московских тренеров. Ещё в ходе турнира молодому форварду предложили "попробоваться" в одном из знаменитых столичных клубов.
Таким образом, Икрам Хайдаров не вернулся со своей командой в Ташкент, а остался в заснеженной Москве. Затем последовали успешные выездные "пробы" на Кипре и ему уже официально предложили будущий сезон поиграть в Москве, пока без контракта, за дубль, но за вполне приемлемую зарплату, намного превышавшую ту, что он имел в Ташкенте. У Икрама не было выбора, "век" футболиста короток и ему представился редкий шанс вырваться из среднеазиатского захолустья, возможность заявить о себе, раскрыть талант, а дальше... В мечтах двадцатилетний футболист видел себя в футболке "Реала", "Аякса" или "Милана"... Конечно, в Москве надолго он оставаться не собирался, это просто вышестоящая ступень в сравнении с Ташкентом. Да Москва Икраму показалась сейчас цивилизованной и богатой, но он не сомневался, что настоящая цивилизация и возможность самому стать богатым там, на Западе. Это всё объяснил ему брат отца, дядя Фархад, бизнесмен, часто бывавший в Москве по делам.
Чтобы воплотить мечты надо было много работать, тренироваться. Икрам это понимал и сразу впрягся в "пахоту". Он без капризов старательно выполнял все указания тренеров и даже просил "нагружать" его больше других. Успешно закончив предсезонную подготовку, Икрам к началу первенства России подошёл в отличной форме, и, сыграв за "дубль" два матча, забил три мяча. После столь внушительного старта он незамедлительно был переведён в "основу", где тоже сумел довольно быстро отличиться...
2
Стоял конец июня, середина сезона. На подмосковной базе, на тренировочном поле шла плановая тренировка. Главный тренер команды, человек въедливый, злопамятный, в общем говнистый, так за глаза звали его старожилы команды... Так вот тренер был не доволен Икрамом, особенно тем, что тот не показывал присущих ему скоростных качеств.
- Рывок... где твой рывок?! Ты должен отрываться от защитников!
Икрам старался... но свежесть, лёгкость та, что была у него в начале сезона, увы, куда-то пропала. Он осознавал, что просто устал, уж слишком старался, выкладывался в каждой игре. Но тренеру на это наплевать, ему нужен результат, высокая функциональная готовность игроков и забитые голы, а молодой новобранец явно в последнюю неделю-полторы "подсел". Тем не менее, он старался и на тренировке стремился показать, что умеет не только быстро бегать, но и играть головой, побороться в отборе мяча... Но тренеру это не нравилось:
- Не... ты это брось, тебе головой с твоим ростом в штрафной всё равно сыграть не дадут. Твой конёк скорость, а верховые мячи и силовые единоборства – это не твоё. Эх... ну и команда у меня, одни балерины, тонкие, звонкие, прозрачные, и ты такой же, да ещё и скорость потерял...
После тренировки в раздевалку Икрам шёл в подавленном настроении. Из слов тренера он так и не понял, поставят его на следующую игру, или нет. Не принёс облегчения и бодрящий прохладный душ. Когда одевался как сквозь сон услышал, что служащий базы, стоя на пороге раздевалки громко спрашивает:
- Хайдаров, есть такой!?
"Ну всё, тренер зовёт, сейчас скажет, что назад в "дубль" переводит",- на ум мгновенно пришло то, чего больше всего опасался.
- Так есть, или нет?- переспросил служащий.
- Чего молчишь, тебя спрашивают?- один из партнёров по команде удивлённо смотрел на Икрама.
- Есть,- наконец, выдавил он из себя, тяжело поднимаясь со скамейки, чтобы идти в кабинет тренера.
- Тебя к телефону,- бесстрастно произнёс служитель.
- Что... к какому телефону?- не понял Икрам.
- К городскому в холле, тебе из Москвы звонят.
Икрам, весь в мыслях о неминуемом разговоре с тренером, был основательно сбит с толку. Кто звонит, зачем? Из Москвы...? Но он никого здесь не знает. Дядя Фархад должен был, правда, на днях приехать, но он обычно не звонил, а приезжал на базу сам, привозил посылки из Ташкента. Может это всё-таки он, оказался в Москве раньше и не может к нему заехать, вот и звонит? Икрам прошёл в вестибюль административного здания спортбазы и взял трубку телефона стоявшего на столе дежурного администратора.
- Это Икрам Юнусович...? Здравствуйте!- в трубке раздался совершенно незнакомый голос по тембру немолодого человека.
- Здравствуйте... А с кем я говорю? – Икрам удивился такому обращению, по отчеству. Во- первых для отчества он ещё слишком молод, а потом, после распада Союза в Узбекистане эта восточно-славянская традиция постепенно забывалась.
- Меня зовут Прохоров Юрий Михайлович. Нам с вами необходимо встретиться.
- Встретиться...! Зачем?- Икрам ничего не понимал.
- Это не телефонный разговор, он касается вашего отца Юнуса Алимжановича.
- Отца!? А вы откуда его знаете? С ним что-то случилось?!- сердце Икрама тревожно заколотилось, хотя он звонил в Ташкент всего четыре дня назад, и с отцом было всё в порядке.
- Я не знаю, что сейчас с вашим отцом, надеюсь, он в добром здравии. Тут дело совсем в другом.
- Какое дело, и что вам надо от меня?- полунамёки неизвестного собеседника уже начали раздражать.
- Приходите завтра к двенадцати часам на Тверской бульвар. Знаете, это возле памятника Пушкину. Там в сквере на скамейке я вас буду ждать.
- Не понимаю, с какой стати я буду с вами встречаться, и вообще кто вы такой и откуда знаете моего отца? Я никогда не слышал, что у него есть знакомые в Москве, с вашей фамилией.
- Приходите и всё узнаете. О вашем отце я расскажу очень много интересного, чего вы наверняка не знаете. До свидания, завтра в двенадцать возле памятника. Это рядом с метро Пушкинская, надеюсь не заблудитесь – в трубке послышались частые гудки.
Икрам не знал, как быть. Первым порывом было послать этого неведомого Прохорова куда подальше. Но его удивительная осведомлённость о именах и отчествах его и его отца говорила, что он действительно что-то знает об их жизни. Не выходивший из головы телефонный разговор даже потеснил тревожащие его мысли, навеянные недовольством тренера. Что же всё-таки этот тип может знать об отце, чего не знает он? Казалось, он знал всё, что положено сыну об отце. Что он родился и вырос в Ташкенте, закончил техникум, работал на текстильной фабрике. Отец был тихим человеком, примерным семьянином, его уважали. Вроде, вся жизнь его была на виду, никаких тайн, тёмных пятен. Икрам, мучимый этими вопросами, уже не мог больше ни о чём думать, он плохо спал, и опять не лучшим образом выглядел на утренней тренировке по общефизической подготовке. Тем не менее, он подошёл к тренеру отпрашиваться на несколько часов, съездить в Москву. Немудрено, что просьба вызвала недовольство тренера:
- Что, неужто уже с девчонкой успел познакомится? Учти, тебе сейчас не об этом думать надо.
- А он, может, хочет сразу с двух сторон Москву завоевать. И в футболе, и москвичку подцепить. Не одно, так другое выгорит,- предположил со смехом один из партнёров...
3
Москву Икрам совсем не знал и на станции метро "Пушкинская" вышел не к памятнику, а к ресторану "Макдональдс". Когда, наконец, оказался в нужном месте и огляделся, с одной из скамеек сквера поднялся человек на вид не менее шестидесяти лет, худой, с землистым лицом. Подойдя, он спросил?
- Икрам Юнусович...? Я Прохоров. Очень приятно. Пойдёмте, присядем, а то, извините, мне долго на ногах... тяжело.
Они сели на скамью.
- А вы очень похожи на своего отца. Я знал его, когда ему было примерно столько же лет сколько вам сейчас. Хотя, пожалуй, тогда он был даже помоложе. Вам сейчас сколько?
- Какое это имеет значение?- резко перебил Икрам.- Я отпросился ненадолго, у меня режим... Вы что-то хотели мне сообщить?
- А вы очень хорошо говорите по-русски. Разве у вас его ещё изучают. Вы же наверное школу-то уже в послесоветское время кончили?
- Я до четырнадцати лет жил ещё в СССР и ходил в русскую школу. Так, что же вы хотели мне сообщить?
Икрам уже явно выказывал нетерпения, в то время как его собеседник, напротив, как будто нарочно затягивал время.
- А почему вы не спрашиваете, как я вообще вас нашёл? Хотя, конечно, догадаться нетрудно. Сейчас ваше имя на устах у всех футбольных болельщиков. Как же, как же смотрел по телевизору, как вы играете. Прекрасно. Если бы я не знал, что вы узбек, ей Богу решил бы, что вижу бразильского легионера. Ну а тот гол-красавец, что вы "Зениту" забили, это просто потрясающе. Поздравляю, у вас настоящий талант и впереди, по всему, большое футбольное будущее. Кстати, я не в курсе, сколько сейчас платят игрокам основного состава вашей команды?
Икрам так взглянул на собеседника, что тот самопроизвольно поднял руки, как бы ища примирения. Одновременно он хитро засмеялся, так что его подбородок, старческий с дряблой обвисшей кожей, мелко задрожал.
- Извините ради Бога. Понимаю, у вас ограничено время, а я всё о постороннем...- старик вдруг закашлялся, достал платок, утёрся.
Икрам только сейчас обратил внимание, как жалко выглядит этот человек: платок, которым утирался – не первой свежести, брюки давно не глажены, пузырятся на коленях. Прохоров, наконец, прокашлялся, тяжело вздохнул и заговорил другим тоном. Он уже не изображал веселье, говорил, глядя в сторону:
- С вашим отцом мне пришлось общаться более тридцати лет назад в 1966 году. Тогда я работал следователем одной из районных прокуратур Ташкента. Вы, наверное, не знаете, что ваш отец проходил тогда по уголовному делу... как соучастник... потом дело замяли.
- Что... как по уголовному?!- лицо Икрама выражало возмущение, он не верил ни одному слову этого морщинистого неопрятного старика.
- Не верите? Ну, зачем же мне врать. Не мудрено, что в вашей семье о том инциденте не вспоминали, тем более не ставили в известность детей.
- Погодите, погодите... Говорите, зачем вам врать, и всё же врёте. Отец, сорок девятого года рождения, в шестьдесят шестом ему было всего семнадцать, он тогда в техникуме учился.
- Тем не менее, он фигурировал в деле.
- Каком ещё деле?
- Деле о групповом изнасиловании.
- Чтооо! – не мог сдержать восклицания Икрам.
- Понимаю, вы об этом ничего не знаете... может даже не вы один в вашей семье. Наверняка и ваша мать ничего не знает. Когда она выходила замуж родные со стороны вашего отца вряд ли поставили её и её родственников в известность. Тем более, что дело не получило никакой огласки, его очень быстро замяли.
- Не верю я вам... У моих родственников никогда не было знакомых ни в милиции, ни в суде, и денег тоже... а без этого у нас ничего не замнут.
- А дело даже не в суде замяли, и не в прокуратуре. Его приказали замять из Москвы. Таких дел было не одно, а сразу несколько, одинаковых...
- Постойте, что вы такое говорите, при чём здесь Москва. Если уж в Ташкенте некому было помочь, то в Москве тем более. Что вы темните. Скажите конкретно, в чём был виноват мой отец, и вообще, зачем вы мне всё это... не верю я вам...
Несмотря на возмущение, встать и уйти Икрам почему-то не смог. По всему "крючок", что закинул этот невзрачный бывший следователь был заглочен – молодой футболист несомненно заинтересовался, ему хотелось узнать, что же произошло в 1966 году.
- Москва, молодой человек, тогда была столицей великого и могучего Советского Союза, и когда Москва приказывала, Ташкент брал под козырёк. А замять все эти дела приказали по причине недопущения дальнейшей эскалации межнациональной напряжённости – огласки уж очень боялись в Кремле. Сейчас я вам всё объясню... Всё тогда началось, кстати, во время футбольного матча на стадионе "Пахтакор". Но чтобы вам было понятнее надо предысторию рассказать. Вряд ли вы, узбекская молодёжь знаете всю правду о тех событиях. В 1966-м, как вы знаете, в Ташкенте случилось землетрясение, частично разрушившее город. Руководство страны приняло решение фактически отстроить его заново. Со всей страны приехали всевозможные строители, много очень много людей и в основном славяне, русские, украинцы. Они возводили новые сейсмостойкие многоквартирные дома. И когда им стали предлагать квартиры в них же, многие соглашались оставаться в Ташкенте на постоянное жительство. Тёплый климат, фактически без зимы, обилие дешёвых фруктов, овощей. Люди не хотели возвращаться в свои холодные плохо снабжаемые города и посёлки, где многие даже своего жилья не имели, а здесь им сразу же предлагали квартиры. Таким образом, создалась такая ситуация, что процент узбеков в Ташкенте сталь быстро падать, а славян стремительно расти. По всей видимости, в Москве это инициировали специально, чтобы увеличить славянскую прослойку в Средней Азии. Вам об этом что-нибудь известно?
- Нет... первый раз слышу,- отрицательно мотнул головой Икрам. Про землетрясение я конечно знаю, но про то что вы... И какое отношение это имеет к моему отцу?
- Я вам обрисовываю тогдашнюю обстановку, чтобы вы не заподозрили меня в необъективности и поверили, что всё сказанное мною далее, тоже правда. В то, что я уже сказал, вы верите?
- Да... а почему бы нет?- не очень уверенно произнёс Икрам.
- Ну, так вот... Давайте пересядем. Вон скамейка освободилась, там солнышко, а то здесь тень. Я, знаете ли, в Ташкенте к теплу привык, в Москве даже летом для меня слишком прохладно.
Они пересели на противоположную сторону бульвара.
- Так вот, я приехал в Ташкент тоже после землетрясения, меня туда направили на работу. Ну а общая обстановка в городе из-за массового заселения пришлых строителей резко обострилась. Было достаточно малейшего повода, искры, чтобы спровоцировать беспорядки. И такая искра возникла во время футбольного матча, не помню уж точно какой московской команда, кажется "Спартака" с "Пахтакором". На трибунах возникла массовая драка, которая потом перекинулась на улицы города. Молодые узбеки набрасывались на людей со славянской внешностью, женщинам завязывали юбки на головах, которые помоложе, насиловали...
- Не верю, вы это всё придумали,- перебил Икрам.
- Видите ли, нравы большей части вашего народа и сейчас весьма патриархальны, а тогда тем более. Ведь узбеки всегда были ревностными мусульманами. А появление на улицах Ташкента после того землетрясения большого количества молодых русских женщин, которые при тамошней жаре ходили в открытых платьях, сарафанах, коротких юбках, а тогда как раз была мода на "мини". Всё это раздражало узбеков, оскорбляло их национальные и религиозные чувства. Мест-
ные русские это знали, старались не очень выделяться, но приезжие... В общем, не буду больше вдаваться в "лирические отступления". Итак, компания молодых людей, пришедшая на стадион, в их числе и ваш отец, он же страстный болельщик... Так вот, разгорячённые потасовкой на стадионе, они уже после матча напали на двадцатидвухлетнюю русскую девушку, штукатурщицу из Иванова. Она как раз шла после смены в общежитие. Вечер тот был как всегда жаркий, больше тридцати градусов и одета она была очень легко. С ней поступили также как со многими другими, завязали на голове юбку и изнасиловали,- Прохоров замолчал и изучающей посмотрел на молодого человека
Икрам внешне был относительно спокоен, только побледнел.
- По вашей реакции я делаю вывод, что вы ни в чём не вините ни отца, ни его друзей,- на этот раз понимающе усмехнулся Прохоров.
- Я уже сказал, что не верю вам,- стараясь говорить, как можно спокойнее ответил Икрам, он даже отвернулся и стал смотреть в сторону.- И это всё, что вы хотели мне сказать?- вопрос прозвучал с вызовом.
- Прекрасно вас воспитывают... Я всегда восхищался постановкой вопроса воспитания чувства национального достоинства в восточных семьях. Вы ведь верите, верите мне, только вы не считаете поступок отца преступлением. Если бы была изнасилована узбечка, а то русская, да ещё в коротком платье...
- У вас ко мне есть что-то ещё, а то я могу опоздать на обед,- вновь резко перебил собеседника Икрам.
- Есть!- в свою очередь жёстко заговорил Прохоров.- В общем, так молодой человек, вы сейчас личность довольно известная, ваше имя упоминается в газетах. Но ведь газеты у нас есть всякие. Это у вас вся печать жёстко контролируется властью, а у нас нет. И если я в какую-нибудь "жёлтую" газетёнку тисну статейку о том, что знаю? Конечно, вашему отцу никакого вреда я уже не наделаю, кто станет ворошить прошлое. Но ваше футбольное руководство, захочет ли оно иметь с вами дело, сейчас ведь Москва не та, что раньше, наверняка шум поднимется, будут мусолить ваше имя. Подумайте, на кону ваша спортивная карьера. Если от вас избавятся, то есть отчислят из команды, где, насколько я знаю, всегда была острая конкуренция за места, то вам уже больше из Ташкента не выбраться, и спортивный мир о вас так и не узнает.
- Я... я вас не понимаю, зачем вы хотите мне навредить, я то, что лично вам сделал?
- Мне-то ничего, а насчёт навредить... если мы договоримся, я вам ничего плохого не сделаю... Видите ли, я старый больной человек, моя жена тоже... Мои дети... они фактически безработные. Мы все ужасно бедствуем. Думаю, для вас не составит труда выделять мне ежемесячно из вашего денежного вознаграждения по сто долларов. Для вас это пустяк, а мне бедному пенсионеру ох как бы помогло.
- Вот что уважаемый, это... как это называется... шантаж. Я не верю ни одному вашему слову и не дам вам ни доллара, ни рубля. Делайте что хотите, а мне больше не звоните...
Как ни странно Прохоров довольно спокойно выслушал безаппеляционный отказ Икрама, словно ожидал именно такого ответа. Ни словом, ни жестом не отреагировал он и на то, что собеседник резко поднялся, и не оглядываясь пошёл по направлению к метро...
Через пару дней в Москву приехал дядя Фархад, и как всегда приехал прямо на базу с обычным грузом ранних дынь и прочей южной провизии. Икрам уединился с ним в своей комнате и всё рассказал...
- Ну гад... сволочь... он же все факты извратил. Твой отец никого не насиловал. Это другие... там были парни постарше, они её. Юнус же сопляк был совсем, его на «атасе» поставили и по делу он с самого начала проходил как свидетель. Вот ведь гад какой, нашёл чем пугать. Было бы у меня сейчас побольше времени, я бы его разыскал, разобрался. А в шестьдесят шестом, там столько всего было. Знаешь, сколько узбеков тогда пострадало, невинных совсем. Те же русские на стадионе, они же пьяные были, они и драку начали, там и черепа проламывали и челюсти сворачивали, даже смертные случаи были... Замяли... Конечно, замяли, но не только узбеков от суда отмазали, но и этих строителей бухих. Если бы по справедливости разобрались, ещё неизвестно кого бы больше тогда сажать пришлось... Ну изнасиловали... Русская баба не узбечка, отряхнулась и дальше пошла. Да кто в советское время русских не насиловал. На Кавказе их сотнями каждый год и почти никого не сажали. А у нас за все семьдесят лет Советской власти один раз такой случай и был-то...
Дядя похвалил Икрама, сказав, что тот держался молодцом, не поддался на примитивный шантаж. А насчёт газеты успокоил – вряд ли старая прокурорская крыса решится на такое. Ведь в той же газете не дураки сидят, они потребуют доказательств, документов, свидетелей. Кто ему те документы даст? Даже если он и разыщет ту штукатурщицу, которой сейчас за пятьдесят... Да она никогда не признается, ведь у неё наверняка не то что дети, внуки есть. Старик, скорее всего, просто "брал на понт", у них, у следователей есть такой приём. Просто он надеялся, что по молодости Икрам струхнёт и удастся по "лёгкому срубить" денег. Дядя почти успокоил Икрама. Он продолжал тренироваться, играть... "Чёрная" полоса прошла, он вновь обрёл прежнюю свежесть и стал уже забывать о случившемся... когда по возвращению с очередного выездного матча его вновь позвали к телефону...
4
Опять звонил Прохоров.
- Что вам от меня ещё надо? Если вы не оставите меня в покое, я заявлю на вас... я поставлю в известность своё начальство, что вы меня шантажируете,- Икрам говорил в трубку достаточно тихо, чтобы сидевший неподалёку дежурный администратор не мог расслышать его слов. Он не хотел, чтобы кто-то здесь узнал обо всём этом.
- Нам надо ещё встретится,- раздалось в трубке.
- Зачем? На ваши угрозы я плевал, и платить не собираюсь, к тому же мой отец вообще ни в чём не виноват, и по делу проходил как свидетель.
- Ооо..! Я рад, что вы уже навели справки. Признайтесь, ведь тот разговор задел вас за живое? Кто вам сообщил подробности... сам отец... или родственники? Впрочем, сейчас это не важно. Да действительно, он не виноват и по делу проходил как свидетель. Надеюсь, вы простите, что я эту маленькую деталь скрыл от вас,- послышался сухой старческий смех.
- Тогда зачем... зачем вы затеяли эту бодягу? Хотели меня обмануть, напугать, деньги выжать?- Икрам с трудом сдерживался от восклицаний, с опаской поглядывая на дежурного администратора и проходящих мимо служителей базы.
- Чтобы увидеть вашу реакцию, чтобы вот так заинтересовать. Это был подготовительный этап, как говорят у нас следователей. А теперь начинается основной и разговор пойдёт уже не об отце, а о вас. Вы поняли, о вас. Ваша жизни может угрожать очень серьёзная опасность. Поверьте, на этот раз я не блефую, не шучу, не намекаю. Нам надо встретится Икрам. Это очень серьёзно, поверьте, я действительно могу очень сильно испортить вам жизнь... и даже более... Завтра в то же время и на том же месте. Не придёте – очень сильно пожалеете. Повторяю, я не шучу,- угроза прозвучала как-то удивительно спокойно, так мог говорить только абсолютно уверенный в своих словах человек.
Икрам, уже почти забывший то, своё почти двухмесячной давности "свидание", вновь почувствовал сильное беспокойство. Дяди в Москве не было и посоветоваться было не с кем. Промучившись весь вечер и плохо спав ночь, он на следующий день вновь отпросился.
Стоял конец августа, день выдался пасмурный, чувствовалось дыхание приближающейся осени. Прохоров был в пальто и кепке. Он улыбнулся Икраму как старому знакомому, будто не замечая его неприязненного выражения лица.
- Ну что вам от меня ещё надо?!- раздражённо спросил Икрам, едва они присели на скамейку.
- Наберитесь немного терпения, мне ведь опять надо вам кое что объяснить. Дело в том, что я ведь тоже в Москве относительно недавно, с девяносто третьего года, а до того как и вы жил в солнечном, тёплом Ташкенте. Не собирался покидать его и после выхода на пенсию. У меня ведь там хорошая квартира была... недалеко от метро "Чкаловская". Знаете, я вам даже завидую, что вы в любой момент можете собраться и вернуться туда. А я вот, увы...
- Вы меня вызвали, чтобы просто поговорить!- сдержанно, но достаточно зло перебил Икрам.
- Да нет, просто я искренне полюбил Ташкент за двадцать восемь лет жизни там.
- И кто вас гнал, оставались бы.
- Это верно, официально никто не гнал. Но, знаете ли я не привык ощущать себя существом второго сорта, а после развала Союза все русские там именно таковыми стали.
- Но и здесь, гляжу, не больно-то вам хорошо.
- Верно, и здесь не фонтан,- Прохоров вздохнул.- Живу у сестры, образно говоря, "за печкой", из милости. Деньги еле наскребаем, чтобы дочь и внук комнату могли снимать. Слава Богу, старший сын ещё раньше в Россию перебрался, он в Тюмени живёт. С пенсией тут тоже проблемы были. Пока в Ташкент запросы посылали, пока то да сё...
- Ну и что же вы от своего переезда выиграли?- продолжал со скепсисом в голосе спрашивать Икрам.
- А то что здесь пока ещё ни меня ни моих детей никто не называет русскими собаками, не говорят, езжай в свою Россию, ну и главное – у детей и внуков здесь есть будущее, а там его уже нет и быть не может. Потому я ни минуты не колебался, за квартиру ташкентскую держаться не стал, по дешёвке продал.
- Вам не кажется, что мы совсем не о том говорим. Вы ведь обещали, что-то мне сообщить, только предупреждаю, если вы опять вздумаете шутить, как в прошлый раз...
- Да нет Икрам, шутки кончились. Я просто хочу вам сказать, что я в курсе всех дел, что творились в Узбекистане до девяносто второго года. Ведь в восьмидесятых я работал уже в республиканской прокуратуре. И с Гдляном общался, когда он со своей командой приезжал "хлопковое" дело распутывать.
- Извините, у меня не так много времени и я не желаю слушать, как вы общались с этой сволочью, который ненавидел всех узбеков. Только не подумайте, что я так говорю оттого, что кто-то из моих родственников пострадал от Гдляна. В том сфабрикованном деле ни мой отец и никто другой из моей семьи замешан не был, это я точно знаю.
- Верно, в этих делах ваши родственники не участвовали. А вот когда случились погромы турок-месхетинцев... тоже никто?- Прохоров спрашивал, как бы с издёвкой.
- Погромы... какие погромы? При чём здесь турки? Это же в Фергане, а не в Ташкенте было,- опешил от неожиданного поворота Икрам.
- Верно, в Фергане. А ваша матушка, она разве не из Ферганы родом?
- Из Ферганы... А откуда вы... и вообще, при чём здесь моя мать?! Она как вышла замуж за отца, так и живёт в Ташкенте. Вы что специально изучали мою семью, чтобы меня шантажировать?
- Да нет, не специально, а по долгу службы. То что я в курсе ваших семейных дел – это чисто случайное стечение обстоятельств. Просто разбирая дело о тех погромах я выяснил, что девичья фамилия вашей матери Сафаралиева, и она родная сестра Ислама Сафаралиева. Верно ведь?
- Да... Но откуда... зачем вы всё это узнавали?- раздражение Икрама всё возрастало.
- Оттуда же, по долгу службы. Просто ваш дядя по материнской линии, увы, тоже проходил по делу о погромах месхетов, и как это не парадоксально, мне пришлось принимать участие и в этом расследовании. Я сопоставил эпизоды из моей служебной деятельности шестьдесят шестого и конца восьмидесятых годов и уже здесь в Москве, когда увидел вас на футбольном поле соединил всё в единую цепь. А тогда в Ташкенте я разбирал жалобы пострадавших турок и в них как один из организаторов тех побоищ часто фигурировал Ислам Сафаралиев. На него было заведено дело и мне пришлось подробно изучить его биографию, всех его родственников. Здесь я и вспомнил, что муж его сестры, ваш отец, тоже был фигурантом одного из моих дел. И даже вы Икрам тогда тоже попали в поле моего зрения, правда всего лишь как племянник подозреваемого. Вашего дядю не привлекли по той же причине – не захотели накалять межнациональную обстановку в республике. Союз ведь и так уже трещал по швам: события в Алма-Ате, в Новом Узене, Баку, в Оше... Ещё одного взрыва недовольства никто не хотел. Турок спешно вывезли и все дела прекратили. Но если ваш отец действительно был непричастен, тогда в шестьдесят шестом, то дядя очень даже... Лет на десять за разжигание межнациональной розни он вполне мог загреметь, если бы делу дали ход.
- Мой дядя не преступник, а герой узбекского народа. И вы напрасно пытаетесь очернить его имя. Он поднял людей, чтобы отомстить бандитам, которые терроризировали целый город, просто не давали жить, насиловали узбекских женщин, убивали мужчин, не позволяли узбекам торговать на рынках. Разве вы, сидя у себя в прокуратуре всего этого не знали?- чёрные глаза Икрама неколебимо упёрлись в выцвевшие зрачки собеседника.
- Да... Всё это истинная правда,- удивительно легко согласился с Икрамом Прохоров.- Я действительно всё это знаю... даже больше вашего знаю.
- Что вы можете знать? Вам русским, на унижения узбеков было наплевать, всё равно кто бы над нами не издевался, армянин ли этот, турки ли. Думали, что у нас бесконечное терпение?
- Да нет Икрам, не наплевать. А знаю я то, что там, где компактно проживали месхеты, действительно все представители других наций подвергались самому настоящему террору со стороны турецкой молодёжи и конечно чаще всех узбеки, ведь вас же было большинство. Я знаю, что узбечек насиловали даже в кинотеатрах, во время сеансов, постоянно провоцировали драки с поножовщиной, на улицах демонстративно оскорбляли пожилых людей. И вы не поверите, я тоже удивлялся, сколь же терпелив ваш народ. Вон казахи не стали терпеть кавказцев в Новом Узене, как только те начали борзеть, все поднялись, а заставили их выселить... А когда, наконец, и ваши озверели, поверьте, я искренне зауважал узбекский народ. Всё верно, действительно ваш дядя герой, и я с удовлетворением тогда закрыл его дело.
- Так в чём же сейчас-то дело, что же вы от меня-то хотите?!- Икрам заёрзал на скамейке, дрожа мелкой дрожью от охватившего его в процессе разговора возбуждения.
- Дело в том, что те самые месхеты, родственники пострадавших, погибших живут сейчас в России, в Краснодарском крае. Я не сомневаюсь, что там они ведут себя не лучше, чем в Узбекистане. И это имеет прямое отношение к вам. Если они узнают, что известный московский футболист Икрам Хайдаров родной племянник Ислама Сафаралиева, который во многих месхетских семьях является кровником... Вы понимаете, что тогда за вашу жизнь поручиться будет очень затруднительно. В лучшем случае вас выкрадут и потребуют обмена на дядю, в худшем просто подвергнут мучительной смерти... Надеюсь, вы понимаете, что это уже не пустой шантаж, как в первый раз. Тогда я просто немного подготавливал вас. Я ведь и когда работал любил этакие многоходовые комбинации проворачивать с подследственными. Вы уж извините меня, что по старой памяти не удержался. А о первом разговоре, забудьте. Действительно, даже если бы ваш отец и был замешан... Кто станет мстить за изнасилованную тридцать лет назад русскую женщину. Да хоть и не тридцать лет, а вчера. Мы не тот народ, может и поделом нам за это. Но турки... они не русские, они обязательно отомстят. Вы меня хорошо понимаете?
- Понимаю, вы всё-таки хотите вытрясти из меня эти сто долларов?
- Триста... триста долларов в месяц. Тогда я шутил, а сейчас говорю серьёзно. Думаю жизнь и благополучие ваша, или вашего дяди стоит много больше, этих пустяковых для вас денег,- в голосе Прохорова слышались повелительные "прокурорские" нотки.- Даю вам на обдумывание и консультации с родственниками неделю и ни дня больше. Если вы согласитесь, деньги лучше передавать из рук в руки, на этом же месте. Можно вперёд за несколько месяцев, как вам удобнее. Если же нет, то я найду способ как оповестить заинтересованных лиц. Я ведь помню имена тех, кто писал жалобы на вашего дядю, чьи родственники тогда погибли в Фергане...
Икрам Хайдаров так и не доиграл в общем удачно складывающийся для него сезон в московской команде. Осенью он вдруг, без видимых причин резко сдал, стал тренироваться спустя рукава, без "огонька" и играть настолько плохо, что был переведён сначала в "дубль", а вскоре вообще отчислен из команды и уехал домой. Такое резкое ухудшение качества игры подающего надежды футболиста специалисты объясняли непривычной для него осенней промозглой московской погодой, к которой выросший в сухом и тёплом климате юноша так и не смог приспособиться.
Все кому понравились мои рассказы могут ознакомиться с другими моими произведениями на: http://zhurnal.lib.ru/d/dxjakow_w_e/
|
