– Алла, зайди к начальнику отдела, – небрежно бросил Богдан, заглянув поутру в комнату своих коллег – заводских менеджеров.
Миловидная женщина средних лет, задумчиво кивнув головой, нехотя отвела взгляд от экрана компьютера, затем встала и двинулась было к двери.
– И куда собралась? – оторвавшись от своих бумаг, насмешливо остановила подругу её ровесница неотразимая Тамара, – Батюшков ещё вчера во Вьетнам улетел, качество твоей продукции проверять.
– С 1 апреля, девушки! – радостно резюмировал Богдан, а маленькая Юлия съязвила своим вечно прокуренным голосом:
– Тебе надо было сказать: "Аллочка, спустись на проходную, там твой очаровашка из Белоруссии приехал с коньяком".
– А вот я никогда так не шучу! – невесело промолвила Алла, и знаете почему?
Когда ещё училась в младших классах, на моих глазах в нашей деревне произошла такая история. Одна женщина лет тридцати приревновала своего мужа к соседке. Мужик-то у неё был, что надо! Работящий, непьющий, но вот слишком уж общительный, языком чесать любил, с кем ни попадя. А соседка та… прости Господи, и все понимали, что глаз она на него положила. Как увидит, так и глядит призывно да заговаривать всё с ним пытается.
Ничего меж ними, конечно, не было, но что творилось в голове у ревнивицы никто не знал. Это уж потом выяснилось, что после рождения третьего ребёнка послеродовый психоз у неё присутствовал… А что ты хочешь – три года подряд по ребёнку рожать, думаешь так просто всё это даётся!
Тут 1 апреля приспело, и одна дура увидев её у калитки, возьми да пошути:
– Твоего супружника-то вчерась с Клавкой видели!
Сволочь!
Ляпнула да пошла себе поскорее, посмеиваясь и представляя, какая буза из этого выйдет. Знать бы ей, что произойдет, так язык бы себе, наверно, откусила, лахундра.
Молодая мамаша, пожала плечами. Спокойненько так зашла в избу, удавила всех своих детей, а потом и сама повесилась. Представляете, жуть какая! Вот и думай теперь, кто и как на шутку твою отреагирует.
– А с той шутихой что было?
– Да, не помню я, мне и десяти лет тогда не было, но как представлю всё это, так до сих пор не по себе становится...
Продолжался рабочий день, а потрясённый рассказом коллеги Богдан всё отчего-то маялся. Понял, в чём тут дело, лишь поздно вечером, когда тщетно пытался уснуть.
Дня три назад ему изрядно надоели периодические ошибочные звонки на домашний телефон. И когда в очередной раз позвонила некая, судя по голосу, бабуля и спросила: «Как там Виктор?» – он возьми да и брякни:
– А разве Вы ещё ничего не знаете?
– Господи! Что случилось? – услышал он сдавленный шёпот.
Нет бы, тут и пояснить в трубку, ошиблись Вы мол, бабушка, так он вместо этого выпалил:
– Ничего Вам по телефону рассказывать не буду, приезжайте и своими глазами всё увидите! –а перед тем, как бросить трубку уловил что-то похожее на стук падающего стула...
Тогда он как-то не придал особого значения этому эпизоду, но сейчас со всей отчётливостью представил, что могло произойти в результате его, с позволения сказать, розыгрыша. Вспомнил свою ныне престарелую больную мать и её кошмарное состояние, когда лет сорок назад один из одноклассников Богдана сообщил по телефону, что её старший сын попал под машину, а сам назвал для пущей правдоподобности ещё и якобы номер палаты в горбольнице.
Изнемогая от невозможности что-либо изменить, Богдан за одну эту ночь постарел, наверно, на пять лет. Так и не сомкнув глаз, он выпил бутылку водки, которая больше месяца стояла у него холодильнике, но облегчения это не принесло – лишь пьяные неутешные слёзы…
Утром подкашивающиеся ноги понесли Богдана вместо заводской проходной к Храму Покрова Богородицы, что у бывшего Семёновского кладбища.
– Не может быть… – шептал Богдан, – Не могу, – непрестанно твердил он, пугая редких прохожим своим полубезумным взглядом...
– Да я сама, конечно, виновата, – услышал он вдруг, подойдя к воротам Храма, – набрала чужой номер, досадила кому-то... Нагрешила видать, вот Господь меня и наказал. Но ты, Витя, больше так не задерживайся! Хорошо, мать позвонила, сказала, всё в порядке, что просто с одноклассниками ты засиделся.
Перед Богданом в Храм входили совершенно седоголовая старушка и заплаканный подросток, который бережно держал её под руку.
|
