Как будто я еще способна что-то помнить, как будто сны из тех времен не стали пеной.
Дни были длинными, короткими, бездонными, мелел фарватер, горлом шла вода,
и я пускала под откосы поезда, сдавала явки и выстраивала стены.
И где я буду завтра ранним утром, и как мне воскресать, и как мне сдохнуть, как мне забыть и вспомнить - знала не всегда.
Волна спадала, дым сползал в ущелья, костры горели, ветер нес песок,
и я ложилась навзничь и звала - мне высылали пулеметчиков и лучников.
Все мои песни оказались вещими и непременно попадали мне в висок.
И я запомнила, как пахнет кожей кнут, как сладки пряники и искренние слезы. И как противно щёлкают наручники.
И мои вопли обгоняли свет и звук, а утра пахли снегом и смолой.
Я падала, вставала, рассыпалась - словами, снегом, сахаром и пеплом.
Я становилась чёрной, даже белой, почти счастливой, предсказуемой и злой.
Я научилась видеть и смотреть. Я каменела, глохла, знала правду, немела, временами даже слепла.
А мне однажды звякнуло из прошлого, такого давнего, что врут календари.
И мне неважно было - плыть или тонуть. Снаружи минус, минус изнутри.
Она пришла такой же, как была, найдя меня, висящей на сосне.
Не видя весь мой этот чёртов бред - о моем мире и моей войне.
А я висела, молча, и смотрела, как бегают мурашки по броне,
пока она, смотря поверх меня, кричала: Ты же помнишь обо мне??
Она не знала – здесь, под снегом, те же вилы.
А я не знала, что давно её забыла.
|
