Когда его лица коснулся ветер
И спелый сумрак в крыльях затрещал,
Когда всё то, что на земле осталось,
Окутала и тишина, и жалость,
И безразличие, он перестал
Глядеть назад. Восход был мутно-светел,
Луча молочный, выгнутый кинжал
Вспорол подбрюшье туч. О как нектарен,
Как бел и праздничен был этот миг !
Как пахли крылья перьями и воском
И на руле заламывались плоском,
Пока он к отрицанью не привык
Всего, что не летало - и прогалин,
И тополя, что медленно поник
Над синим домом, и дыры колодца,
В котором лягушачий звон царил,
И лошадей размеренной гордыни,
И зёрен уток, брошенных на синий
Платок пруда. Он начал что есть сил
Махать руками, бегло, как придётся,
Вжимаясь в суть пространства. Как он пил
Не тольком ртом - всем телом - воздух честный,
Холодный, застывающий внутри,
Твердеющий бесценным изумрудом,
Дыханье отрицающий ! В том чудном
Стремлении он вынес из двери
Сознания почти весь мир окрестный,
Мельчающий, куда ни посмотри,
Теряющий своё предназначенье.
Все образы разваливались: мать,
Стоящая у дома в тёмно-синей
Накидке, и травы рассветной иней,
Ручной волчонок, и седая прядь
На голове сестры, и в свежем сене
Косы расколотая рукоять.
Он ветра огневеющие руки
Держал в своих руках, и был он сам
Как ветер - сна и плоти сочетанье,
Движение, оставленное в тайне,
Ком духа, всё растущий по часам,
Вбирающий в себя предметы, звуки,
Бросающий свой образ небесам,
Пульсирующий в каждой синей вене,
На кисти ветра стынущий клеймом,
Свергающий светила с пьедестала,
Творенье начинающий сначала,
Вздымающийся в первозданной пене,
Штурмующий планеты напролом.
Многообразье медленных движений,
Покой, себе не ведавший конца,
Сдвоились в центре спеющего сердца
И солнце распахнулось, словно дверца,
Едва не опалив его лица,
И свой возобновило бег олений
По выгнутости волчьего резца.
Он изогнулся, наполняясь ветром,
Как парус, смётший иго корабля,
Заласкан светом, отшлифован, бежев,
Он трепетал, весь горизонт заснежив
Клочками перьев, круглая земля
Его уже ждала в проёме светлом,
Подняв призывно руки-тополя.
Он губы, замалёванные небом,
Не мог сомкнуть, по жёстким волосам
Струился воск и застывал сейчас же,
Ладони затекли, теперь он даже
Не мог закрыть глаза, он видел сам,
Как поднебесье покрывалось пеплом,
Как припадали облака к сосцам
Холмов - упругих, отогретых солнцем,
Краснеющих сквозь зелень мелких трав,
Как окуней пестреющая стая
Метнулась вкось, чешуйками блистая,
И как волчонок, мордочку задрав,
Стоял у входа в дом, а за оконцем
Сестра рубашки штопала рукав.
Всё так беспечно, быстро приближалось,
Так укрупнялось, пахло и цвело,
Что он не мог противиться былому,
Он полетел туда лишь - к детству, к дому.
Вот, разломившись, хрустнуло крыло,
Ещё немного в небе подержалось
И стукнулось о землю тяжело.
|
