"следующий"- говорит она и впивается взглядом в мою пуговицу. пуговица огромная, ярко-красного цвета. на руке. она смотрит на меня и замечает еще одну попытку смутить ее конвенциональный ум. "эт што? пирсинг? што у тебя в губе-то? как ты с этим живешь? а не мешает? ну, бывают же моменты, когда мешает?". я раскладываю полуторогодовалого пациента на кушетке, она прикладывает фонендоскоп к тощей грудной клетке моего сына и продолжает настороженно меня рассматривать. " ты ж , наверное, и не работаешь, хто ж тебя с этим делом на серьезную работу примет."
"знаешь, как в армии делают? распиливают не до конца пуговицу, расширяют прорезь в середине и защемляют на коже. вот здесь. и так ходят, пока не сотрется.он оттягивает кожу на члене и показывает мне небольшую перфорацию. можно вставить кольцо. да все, что угодно- что хочешь". "ты уже делал так?"- спрашиваю я, представляя, какие болевые ощущения сопровождают ежедневное перетирание этого участка." нет"- говорит.- "не пришлось".
она сидит, рука забинтована, под ногтями и вокруг ногтевой пластинки засохла кровь. голову опустила на здоровую руку. смотрит исподлобья. "я все равно это сделаю. я- все- равно- это- сделаю". "дура"- шепчу я .-"я боюсь крови.и трупов боюсь. как бы я с тобой в одной комнате ночевала,а? с мертвой? вот на каникулах съебешься из общаги к себе и кромсай все, что хочешь". ее взгляд размыт и невыразителен, она вряд ли слышит меня, и вряд ли понимает.
ложится на кровать, хватается за сердце. "болит"- говорит. "хочешь, принесу вылерьянку?" "валяй". приношу, опрокидывает привычно, словно водку пьет- вытер губы. снова прилег. "черт. болит. а колотится как, послушай!" прикладываю голову к его груди- тахи-тахи-тахи-кардия- сердце бьется испуганно. "воооот. а еще, когда я дышу, такое чувство , что у меня там дырка. свистит даже". "да"- говорю.- "ты ранен в самое сердце". "я не ранен. я убит. я -труп. это- твоя вина".
|
