Из "Записок о Михаиле Булгакове"


ПОСЛЕДНЯЯ КНИГА




Две судьбы Михаила Булгакова
(Лидия Яновская. Записки о Михаиле Булгакове)

Вячеслав Воздвиженский


МГУ http://magazines.russ.ru/october/1998/7/panorama02.html
Опубликовано в журнале: «Октябрь» 1998, №7
ЛИТЕРАТУРНАЯ КРИТИКА

Эту книгу, видимо, не просто будет прочитать в России. Изданная в Израиле неуказанным тиражом, она лишь отдельными экземплярами достигает нашей страны. А здесь ее вряд ли возьмутся переиздавать: этому жестко и даже жестоко воспротивится сомкнутый клан, стремящийся задавать тон в булгаковедении. Разумеется, Булгакова изучают и за пределами этого клана. Но речь именно о тех, для кого автор книги, Лидия Марковна Яновская, давно уже персона нон грата. Слишком часто ее публикации заставляли их ощутить недостоверность и вторичность своей научной продукции. А такое не прощают никогда.

А жаль. “Записки о Михаиле Булгакове” — из книг штучной работы, редкость и по неординарному, бросающему новый свет на жизнь литературы содержанию, и по столь же неординарной форме. Книга Л. Яновской — на грани между исследовательской и художественно-документальной прозой, вобрав в себя преимущества и той, и другой. В ней соединяются, взаимопереплетены сразу четыре истории. Первая — ее самой, Лидии Яновской,— в чем нет греха, своим “взносом” в наше знание жизни и творчества Михаила Булгакова она много заслужила. Вторая — история Елены Сергеевны Булгаковой, которую уже давно пора было написать. И низкий поклон Л. Яновской за то, что это сделала. А третья и четвертая — это история М. А. Булгакова — того, который жил, писал “и в душных стенах задыхался” тогда, в 20-е и 30-е годы. И того, который посмертно, десятилетия спустя, своей судьбой и сочинениями питает и культовое поклонение любителей, и научные карьеры специалистов, и замысловатые, а то и просто коммерческие затеи пристроившихся к наследству.

По тексту “Записок...” разбросаны живые портреты людей, которые были близки Булгакову, но оставались не слишком известны — Марики (Марии Артемьевны) Чимишкиан, Николая Лямина, Сергея Ермолинского. Насколько присущи Л. Яновской искусство объективности и такт, видно из портрета С. А. Ермолинского, нелицеприятного, но и справедливого одновременно. Она без обиняков показывает, как в своих воспоминаниях о Булгакове С. Ермолинский заменял утраченные памятью реалии профессиональным сочинительством. Но не упускает возможности напомнить и о том, как достойно он держался в ситуации, хуже которой в нашем отечестве, пожалуй, не бывало: на допросах в госбезопасности.

Опираясь как на прежние, уже известные свидетельства, так и на новые, полученные ею самой, Л. Яновская реставрирует отношения Булгакова с Маяковским и А. Фадеевым. Она делает это с желанием понять психологический подтекст отношений и с уважением — на мой вкус, чрезмерным — к обоим неблизким Булгакову писателям.

Автор “Записок” демонстрирует, какими домыслами загромождены и биография, и творческий облик Михаила Булгакова, и старается по возможности очистить их от разнообразных произвольных напластований.

Одна из самых первых глав “Записок о Михаиле Булгакове” называется “Дыхание вечной книги”. В ней речь о Библии, “которую,— пишет Л. Яновская,— он знал, читал, с которой советовался, может быть, спорил, у которой учился. Книгой, вошедшей в его творчество цитатами, образами, самим дыханием”. Библейская тема нынче в большом ходу. О следах Ветхого и Нового заветов в литературе готовы поговорить и, увы, говорят многие. Это поветрие не могло миновать булгаковедения. И мысль “исследователей” тут не знает удержу. Некоторое время назад можно было прочитать, например, что булгаковская “Белая гвардия” — это нечто вроде римейка “Откровения Иоанна Богослова”, старательно исполненного Булгаковым на материале новых времен (Ф. Балонов, “НЛО”, № 24). В отличие от авторов столь экстравагантных и столь же умозрительных опусов Л. Яновская погружается непосредственно в сами булгаковские тексты и показывает, как идеи и образы вечной книги реально присутствуют в них, живут там “какой-то новой и неожиданной жизнью”. Какую роль, скажем, играют в структуре пьесы “Бег” мотивы и прямые извлечения из Второй книги Моисеевой — Исход. Вполне естественно, что писавшие о Булгакове не раз брались выискивать в “Мастере и Маргарите” булгаковскую интерпретацию Нового завета. Л. Яновская обходит эту лежащую на поверхности тему, зато открывает, как “неожиданно, точно, сложно” отзывались во многих местах романа реминисценции из завета Ветхого. Она делает это с виртуозной тщательностью текстолога. И на этой стороне, на этом качестве ее книги есть смысл остановиться.

Незаурядный литературовед, она не скрывает, какую роль в ее профессиональной квалификации играет ремесло — не менее верно сказать: искусство — текстологии. Точнее, Лидия Марковна ее подчеркивает, гордится этим. Мы получаем наглядный урок — какое неотменимое значение имеет эта дисциплина в данном, булгаковском случае. Мы узнаём, как высокомерное пренебрежение к текстологии на целое десятилетие обрекло нас читать текст “Собачьего сердца” с более чем тысячей искажений текста авторского. Узнаём и о более серьезных вещах. До сих пор публикуется и, видимо, будет публиковаться и впредь тот текст “Мастера и Маргариты”, в котором последняя авторская воля, его последняя правка так и не отражены до конца. Восстановить ее сейчас нет возможности. Последняя редакция романа — та, над которой Булгаков с помощью Елены Сергеевны работал в предсмертные месяцы,— сохранилась, по утверждению Яновской, в Отделе рукописей библиотеки им. Ленина не в том полном виде, в каком передала ее туда Е. С. Булгакова. В “Записках” впервые без обиняков названо имя архивиста, ведавшего фондом М. А. Булгакова, когда рукопись романа утратила первоначальную целость,— доктор филологии М. О. Чудакова. В свое время это не остановило Л. Яновскую, когда она готовила текст романа для нового издания — в киевском издательстве “Днипро”, 1989 г. Рассказ о том, как восстанавливался максимально близкий к булгаковскому текст — со множеством сверок, подтвердившихся догадок, отброшенных версий, разгаданных и оставшихся без ответа загадок,— одна из самых увлекательных и поучительных глав книги.

Литератору пристало иметь не только точный, наблюдательный ум, но и то, что принято называть душой. Тонкая и открытая жизни душа продиктовала Л. Яновской те страницы, на которых показано, как Булгаков слышал, любил, помнил живую устную украинскую речь и, стало быть, не мог свысока глядеть на народ, на этом языке говорящий. Эти страницы дорогого стоят как раз сейчас, когда ополоумевшие от подаренной им “незалежности” шовинисты в Украине со страстью выискивают и чуть не на каждом шагу обнаруживают идущую от москалей шкоду. Эта их истерия прямо задевает и наследие Булгакова. Нет, показывает Л. Яновская, москаль Булгаков не меньше их ценил и чувствовал звучащую душу той земли, где родился и вырос.

Л. М. Яновская — из числа тех, кого уже в совсем недавние времена вынудили уехать из России,— и не столько обстоятельства, сколько люди, воплотившие эти обстоятельства. И печать оправданной обиды лежит на ее книге, однако справедливее сказать не “лежит”, а лишь мерцает в глубине текста. Или подтекста. Нельзя сказать, что это совсем не портит “Записки”. Скажем, на одной из страниц Л. Яновская походя унижает Г. С. Файмана, сумевшего извлечь из архивов бывшего КГБ и опубликовать копии доносов 30-х годов на Булгакова. Автор “Записок” не нашла по этому поводу ничего другого, как предположить, что эта публикация может быть “и подло лживой”. Она как бы не допускает тем самым, что в оставленной ею стране были и остаются честные профессионалы. Но это, слава Богу, лишь эпизод в ее книге. При всей жесткости большинства оценок, которые Л. Яновская дает советским (они сложились как советские и остаются по преимуществу таковыми) булгаковедам, она вполне точна в фактах, согласующихся с этими оценками.

Закончу тем, с чего начал. Скорее всего среди нынешних издателей не найдется настолько сообразительного, чтобы взяться повторить издание книги Л. Яновской в стране. А он бы точно не прогадал. И читатели вместе с ним.

ОДИНОКИЙ ГОЛОС ЧЕЛОВЕКА

Дмитрий Кондрашов

в челябинской газете "Лидер": http://www.chelpress.ru/newspapers/lider/archive/08-05-2001/7/3.shtml

К 110-летию со дня рождения Михаила Булгакова

"В России этой книги практически нет", утверждает ее автор, и, стало быть, моя задача сегодня - не столько отрецензировать увесистый том, вышедший в свет четыре года тому назад в Израиле, сколько рассказать о нем хотя бы челябинскому читателю. Ибо мало кто вообще подозревает о существовании этого издания.

Пастернак однажды сравнил книгу с "куском дымящейся совести", и эти слова удивительно подходят к труду Лидии Яновской "Записки о Михаиле Булгакове".

Именно Яновская была автором первой изданной в Советском Союзе монографии об авторе "Мастер и Маргариты" ("Творческий путь Михаила Булгакова", Москва, 1983). Именно Яновская подготовила - по праву авторитетнейшего текстолога - тщательно выверенный текст знаменитого романа для пятитомного Собрания сочинений. (Надо ли объяснять вам, что от текстолога зависит, как будет выглядеть "канонический текст, воплощающий последнюю волю автора"? Ответственность двойная - и перед читателем, и перед покойным писателем.)

Но в том-то и дело, что о таком, казалось бы, сухом и узкопрофессиональном предмете рассказано столь увлеченно, что увлеченность эта невольно передается читателю. То, что на поверхностный взгляд могло показаться сугубо филологическими изысканиями (подумаешь, история публикаций булгаковских текстов!), читается с нарастающим вниманием, ведь перед нами исполненная драматизма История Борьбы За Точность.

Даже десятилетия спустя после описываемых в книге событий Лидия Марковна не может спокойно вспоминать о своих сложных взаимоотношениях с редакциями газет и журналов, с отделом рукописей Библиотеки имени Ленина, с критиками и литературоведами. Иными словами, обо всем том, что обычно остается (и должно оставаться, по общепринятому мнению) "за кадром", "за кулисами"...

Читатель, если он уже дорвался до "Записок...", вынужден сам для себя решать вопрос об уместности претензий и обид в книге, которая между тем сообщает и новые сведения об окружении Булгакова, о родословной Елены Сергеевны, о Маяковском, об Ильфе и Петрове, о влиянии Библии на творчество Михаила Афанасьевича, о многом другом. Ну что же, я, прочитав книгу, однозначно склоняюсь на сторону Яновской, хотя согласиться с ней - означает посягнуть (хотя бы мысленно!) на авторитет столь "священных коров" от филологии, как Мариэтта Чудакова, Анна Саакянц и другие.

Я делаю это сознательно, потому что автор не только пытается защитить свое доброе имя (у нас это как-то еще не очень принято, да? Или просто не все могут себе позволить подобную роскошь?), но и вступается за честь вдовы писателя. "Аудитория - и равнодушные зарубежные специалисты, и осторожные российские (...) - скучающе молчала. Как будто никто не знал, что - все вместе и каждый в отдельности - мы обязаны Елене Сергеевне Булгаковой тем, что роман был дописан автором, и тем, что он уцелел; обязаны ей сохранным чудом черновых тетрадей романа, приоткрывающих тайны творчества; и тем, что она писала свои талантливые, умные и сердечные дневники (...)". Нападки прости-Господи-булгаковедов на Елену Сергеевну вызывают в памяти язвительные слова, принадлежащие, кажется, Анне Ахматовой: "Филолог Щеголев никак не может простить Пушкину, что тот женился на Наталье Николаевне, а не на Щеголеве".

Очень скоро после смерти Елены Сергеевны исследовательница лишилась доступа к архиву Михаила Булгакова в Ленинке. Когда же после 17-летнего перерыва Лидия Марковна снова смогла приступить к работе над рукописями, она обнаружила, что архив ... разграблен. Значительно истощен. По-моему, в "Записках..." нигде не звучит слово "мародерство", но оно подразумевается. Из письма автора книги в Прокуратуру СССР: "Подлинная (...) денежная стоимость этого архива - огромна и непрерывно растет, как растет цена старых картин. Думаю, уже теперь денежная стоимость этого архива многомиллионна, а если популярность Булгакова не уменьшится, то будет и миллиардной". Общее достояние было, как принято сейчас говорить, приватизировано - тихой сапой.

Я думаю, что рано или поздно мы узнаем все подробности этой истории, слишком отдающей криминалом. Узнаем не потому, что "рукописи не горят" (горят, еще как горят!), но потому, что времена меняются - даже тогда, когда нам кажется, что это не так. Слишком часто мы не верили в суд Истории и слишком часто История смеялась над нашим неверием. "Записки о Михаиле Булгакове" - важное свидетельство на этом суде, и от этого свидетельства не отделаться замалчиванием или руганью.

А пока история не сказала свое веское слово, пока мы не взглянули на самих себя трезво и беспристрастно, попытаемся услышать и понять доносящийся со страниц книги одинокий голос человека. Тогда появляется шанс, что и мы когда-нибудь будем услышаны и поняты.
P.S. Отрывок из книги Лидии Яновской будет опубликован в ближайшем номере журнала "Уральская новь".


Размещено на сервере www.chelpress.ru
webmaster@chelpress.ru