Наш ковчег отправился в полночь.
В нем были только непарные звери:
Слишком старые, слишком гордые,
Или просто – последние.
Одинокие звери ведь тоже хотели выжить,
Боялись воды и со страхом смотрели,
как прибывало море, тяжелело небо.
И метались по чаще, и слышали этот скрежет:
Великаны-деревья царапали ветками тучи.
А старик с сыновьями построил большую лодку
На высоком холме, где принимал крылатого гостя.
И потом он созвал зверей.
И не стало видно травы на холме – только гривы, хвосты и уши.
Он смотрел нам в глаза, проверял, хороши ли зубы, не черны ли души,
Говорил слону: “У меня уже есть слоны. Ты не нужен”.
А слепому медведю: “Не буду с тобой возиться”.
Старому льву говорил, что он слишком старый.
Выбирал молодых, сильных и парных.
А мне сказал: “Ты хорош, дружок, но где твоя пара?
Приходи, когда найдешь второго такого”.
Но был и еще один холм, где другой старик собирал зверей.
Из мусора, снятых с петель дверей, веток, собранных в роще,
Он выстроил лодку – попроще, поплоше, тесней.
Не всем одиноким хватило места на ней.
Но все же немало нас было в ту страшную полночь,
Когда мы, прижавшись друг к другу, лежали на дне.
А под нами, над нами, вокруг – были только волны.
***
Буря стихла, но берег пока не виден.
Так и плывем.
Парные звери – в своем ковчеге.
А мы – в своем.
|
