Над Москвой весна-не весна,
снег на улицах в пятнах рыжих.
Я не более чем одна
из ненадобных ей, из пришлых.
Вся недолго-долгая жизнь
пронеслась на улицах этих.
Не кручинься, мать, не тужи
о тайком подброшенных детях.
Над Москвой февраль как февраль,
к ночи дождь, день скуден и ёжист.
Приголубь сирот, как и встарь,
хоть и падчериц, ну а всё же…
Бестолкова или жестка,
суетлива и самовластна,
ты не тех любила, Москва,
так бывает с бабами часто.
Но любых, любя-не любя,
так сжимала, что не дышалось.
И сама, наверно, себя
не любя, давила на жалость.
Календарь – сосчитаны дни,
до жары два месяца ровно.
Ты в кремнистой полутени
как в окладе полу-Мадонна.
День без солнца – блуд без любви.
Откровенность за откровенность:
что ни храм – на чьей-то крови,
что ни слог – обида и ревность.
Я не знаю, что впереди.
Мать-земля, темна ты с исподу.
Отними дитя от груди.
Отпусти меня на свободу.
|
