Le bonheur n`est pas chose aisee: il est tres difficile de le trouver en nous,
et impossible de le trouver ailleurs
Chamfort
Счастье - это не так просто: очень трудно найти его в себе и невозможно найти
его где-то в другом месте
Шанфор (фр)
Я сижу и пою, как ни в чём не бывало, я просто счастлив. Как это просто, быть счастливым. Не надо даже стараться, не надо пробовать... надо жить. Все трудности, которые я преодолел в прошлом, только укрепили меня, и я рад этому. Теперь я могу беспечно сидеть на берегу моря и поигрывать на гитаре. Теперь это и для меня стало возможным. Как подумаю, сколько горя было во мне, даже страшно становиться. И как я только умел так страдать? Да и из-за чего.… Теперь всё изменилось. Я изменился. Всё вокруг меняется, потому что мы меняемся и начинаем видеть по-другому. И всё-таки, наверное, стоило пережить то, что пережито, ради этого, ради обретения своего собственного нового «Я». Но нельзя никогда забывать прошлое.
Сказочной ночью я сидел на скамейке в аллее и разглядывал прохожих. Они такие разные все, но что-то есть у них общее, хотя я так и не понял, что. Взрослые и дети, старики… Большинство из них раздраженны своими хлопотами, но есть и другие… Они похожи на сказочных героев. Каждому из них можно подобрать какое-то животное, которым они, несомненно, являются в параллельном мире. Еноты, лисы, львы, змеи, кролики! Они так неуместно смотрятся среди заурядных стандартных личностей города. Но мало кто замечает это. Я так любил угадывать их животное, это занятие повышало мне настроение как, скажем, хороший фильм. Груды металла двигались по дороге туда-сюда, оставляя обескураженную дорогу дышать тяжелыми выхлопными газами. Хотя тут у всех, наверное, фильтры. Я же мало чего знаю об этом месте. Главное на пути к счастью в другом. Я наконец-то полюбил людей, я всё-таки дошёл, дожил до этого момента! Какое это счастье – быть здесь с вами!
Я вернулся в гостиницу поздно ночью. Так поздно я возвращался впервые, и мои друзья уже начали волноваться. Нас в номере четверо. Обычно, каждый из нас занят своим делом, но мы никогда не теряем чувства общности,- настолько мы сблизились, настолько мы подходим друг другу. Я часто думаю, о том, как это классно, что мы нашли друг друга. Пусть здесь, пусть так далеко от родного дома, но всё-таки вместе. Чистая слеза рождается в моей душе и проходит свой жизненный путь на моём лице. Я глаза закрываю, почти умирая от счастья. Витя с Настей увлечённо играют в карты за низеньким маленьким столиком. На этом курортном столике стоит красивая бутылка чего-то непонятного, но, судя по их лицам, пить это приятно. У Вити сигарета за ухом, волосы незаметно прилежно уложены. Весь его облик источает кажущуюся небрежность. Такой вот стиль. А Настя сидит в своей любимой позе лотоса и еле-еле улыбается одним уголком губ. Потом глаза её таинственно смотрят на меня:
- Ты где был? Тебя Лёшка собрался уже идти искать.
- Я гулял. Могу я один вечер один погулять? Это так, для разнообразия.
- Пожалуйста-пожалуйста, я ничего против не имею.
- Лёха в курилке?
- Угу,- промычала она, уже задумчиво смотря на карты. Похоже, Витя опять проделывает свои фокусы.
Я переодел обувь и зашёл в туалет, который мы называли курилкой. Он представлял собой коридор с двумя дверьми: «М» и «Ж». Мы сами их подписали. Также в коридоре не было никаких обоев, а краска, как в наших подъездах, кусками отламывалась со стен, я так любил это делать. Было довольно трудно найти это место. Но самое главное, в курилке было окно. С высоты четырнадцатого этажа смотреть на прекрасный ночной Сан-Диего,- это не каждому в жизни достаётся, и надо это очень ценить. Лёха стоял возле окна, облокотившись на стену, и курил.
- Где был? – спросил он первым делом.
- Гулял по городу. Захотелось одному пошататься по улицам.
- Не соскучился?
- Шутишь? Но если серьёзно, то да. Мы здесь как одно целое. Как один организм. Ты понимаешь, о чём я?
- Конечно.
- Посмотри, какое богатство в наших душах оставляет это место! – я жадно прильнул к окну (оно всегда открыто),- Смотри, трамваи бегают по своим дорожкам, огни на мосту горят, в некоторых яхтах ещё возятся люди.
- Ты говоришь, как писатель,- он улыбнулся.
- Пойдём выпьем,- я подмигнул ему и тоже улыбнулся.
Мы вошли в нашу общую игровую, так сказать, комнату. Я посмотрел в сторону наших заседал: карты уже были куда-то отложены, бутылка почти опустела. Мы с Лёхой попятились к холодильнику. Там мы взяли холодную бутылку тыквенной водки. Я опять улыбнулся, хотя этот прикол уже смешит меня четвёртый день. Дело в том, что Вите приспичило по пьяни отклеить от всех наших бутылок с водкой все этикетки, и вместо этого приклеить к ним кусочки из пластыря с надписью «Водка» по-русски. Полка, забитая такими бутылками выглядит очень симпатично. Мы подсели к остальным. Церемония началась. По радио исполняла свои песни в стиле рэгги какая-то местная группа, причём вполне доступно для просторной русской души.
- Господа, позвольте заметить, что мы находимся не где-нибудь в России, в Мурманске, как это когда-то с нами было, а в Сан-Диего – курортном городе, куда мы приехали с одной единственной целью. Эта цель: снова почувствовать вкус жизни, - начала Настя.
- И сплотиться, - добавил Витя,- Сплотиться, как раньше,- мы поддакнули.
- Да. Сплотиться, как раньше. Мы разлетелись в двухтысячном году, так? Тебе, Лёша, было восемнадцать, тебе, Арт, четырнадцать, Вите семнадцать, и мне пятнадцать лет. Мы все отучились в своих заведениях, все получили какое-то образование. Каждый нашёл какоё-то занятие, не по душе, так по карману. И теперь, когда все общественные институты позади, я предлагаю выпить за то, что мы собрались сквозь пространство и время, не смотря ни на что, именно здесь! Здесь и сейчас!
- Ура! – выкрикнул Лёха, чокаясь вместе со всеми. Мы залпом опрокинули стаканы. Чудный вечер продолжился.
- Господа! – продолжал я в стиле Насти,- Давайте жить в отсеке сегодняшнего дня. То есть, как только день прожит – двери захлопнулись. То, что там осталось, останется там навсегда, а перед тобой, перед нами чистая страница. Новый день мы можем построить по кирпичикам так, как хотим. О будущем, конечно, надо заботиться, но не волноваться о том, что будет завтра. Жить в отсеке «сегодня», строить сегодня, а завтра вытечет из этого. Двери постоянно захлопываются за нами слишком быстро, но также неожиданно перед нами открываются новые проходы. Я рад, господа, что мы вошли в эту комнату пять дней назад вчетвером, все вместе. Это самое счастливое время в моей жизни. Спасибо вам, друзья. Выпьем за настоящее!
- Аплодисменты,- дала команду Настя, и мне скромно похлопали. Я потупил взгляд, а затем вместе со всеми выпил.
- Ребята, я вот что думаю,- подключился Витя,- Мы все чертовски везучие. Знаете почему? Потому, что мы не испортились. Моя жизнь с двадцати до двадцати трёх была очень тяжёлой. Все вы знаете, что когда мне было двадцать лет, у меня утонул отец. А мать бросила нас еще, когда я был младенцем. И вот я учился в техническом университете и зарабатывал на жизнь. Надо было платить за своё существование. Если бы не льготы, связанные с моим положением, мне бы было просто не выжить. И ещё. Был один момент, когда меня притянуло к самому дну. Я был на грани срыва, но Лёха помог мне. Безвозмездно помог. Ни словами, ни совместным распитием, как это делали мои товарищи. Лёха... прислал мне деньги. И это было лучшее, что мог он сделать. И он сделал это! Давайте выпьем за то, что б делать всегда то, что лучше всего!
На этот раз мы похлопали без команды. Лёха, человек похвального самообладания, был непроницаем, хотя мы знали его чувствительность, и каждый из нас понимал его чувства. На этот раз он подхватил нить:
- Друзья! Господа! Про меня вы знаете, что я никогда не нуждался в деньгах так, как Виктор. Я вырос в обеспеченной семье, и сам с девятнадцати лет управляю собственной фирмой. Я писал об этом в письмах. Но у меня никогда не было времени на личную жизнь. Даже в Мурманске мне удавалось только раз в неделю на пару часиков выбраться с вами на природу или ещё куда-нибудь. Вы помните, как я пропадал целыми неделями. С 5 утра в бассейн, потом в лицей, затем в институт, потом в спортзал, затем на работу. К 11 вечера, в лучшем случае, я возвращался домой и, поев, засыпал. Единственный, кто мог видеть меня каждый день, был Витя, так как мы вместе ездили в бассейн. Также два раза в неделю на работе я был с Артуром, но там он был непробиваем, спасибо ему за это большое, и разговаривал только о делах. Он научил меня холодному смирению. Научил побеждать, когда тебя уже практически повалили на лопатки. Так вот, други мои верные, об этом знает хорошо Артур. Я всегда сильно комплексовал из-за своего положения. Я не любил себя, в то время как в меня все влюблялись. Я восхищался вами, ребята, когда общался с вами. Витя, твоей силой характера, твоим железным терпением к неудачам. Настя, гибкостью твоего интеллекта, когда ты вертишь событиями так, как сама пожелаешь. Арт, ты всегда видел во всем намного больше, чем любой из нас,- я восхищался твоим ясным сердцем и немилосердной логикой. Мы все, как это заметил Витя, не испортились. Не спились, не искурились, не истыкали своё тело, не продали душу работе или деньгам,- мы по-прежнему мы. И, не примите за ироничный намёк, давай выпьем за это ещё и ещё!
- Хороший тост,- сказал я.
- Отличная речь,- восхитилась Настя.
- Записывать надо,- буркнул Витя. На лице его застыло выражение удивления, и в горле, я отсюда видел, стоял ком.
- Да, Арти, занеси потом. Мы всё равно ничего не сможем восстановить так, как ты,- сказала мне Настя. Я был не против. Только, мне кажется, такие вещи надо писать или после того, как они произошли, или до. То есть не в «отсеке сегодняшнего дня».
По радио считывали свои тексты китайские рэперы, а мы зажгли свечки и выключили искусственный свет. В комнате воплотилась атмосфера дружелюбия и романтики. В принципе, так и должно быть. Ведь такое предприятие, как наше,- это романтика. Такое редко случается. Можно, в общем-то, встретится. Погулять день вокруг вокзала, или покататься недельку по городу, знакомясь с достопримечательностями. Но вот чтобы так, рвануть, чёрти знает куда, в Сан-Диего, на полмесяца с друзьями, которых не видел восемь лет,- это большая редкость. Особенно в отсеке «сегодняшней смуты».
- Настя, Артур, возьмите гитары,- Лёха всегда так говорил, Витя наполнил стаканчики.
- Давай русскую какую-нибудь, как раньше,- сказал Витя.
- Сейчас тебя мучает ностальгия по Мурманску, потом будет терзать ностальгия по Сан-Диего!- рассмеялась Настя, и я тоже посмеялся от души.
- Удовлетвори хотя бы эту мою ностальжи,- не потерялся Витя.
- Ну всё, тихо, Вить,- Лёхе прямо не терпелось.
И мы начали играть всё подряд, все старые песни. Сначала старые песни Мумий Тролля, а затем отдельные песенки и так далее. В одних я аккомпанировал Насте, в других она – мне. После каждого исполнения, Витя с Лёшкой благодарили нас. Этот обычай у нас из того самого прошлого пошёл. Так мы играли час… два… Может, даже три, но потом, помню, мы накидали подушек на пол, и устроились поудобнее. Каждый в своём углу. Как раз в этой иностранной комнате их оказалось тоже четыре,- прямо как на Родине. Мы долго ещё рассказывали истории из прошлого. То, что было с нами, пока мы жили своими жизнями, мы успели уже рассказать друг другу в прошлые дни, и это был первый раз, когда мы так долго и серьёзно вспоминали истории былых времён. Растущее в нас любопытство к нашим судьбам усиливалось ещё и тем, что мы все мы были незаурядного ума. При этом мы всегда легко находили общий язык – нашли и в этот раз. Свечки давно потухли, местный воздух путешествовал внутри меня, все заснули. Я лежал и плакал, слыша, как дышат во сне мои друзья. Я отправил sms домой родителям и закрыл глаза. Но старые истории ещё жили во мне своей отдельной жизнью. Казалось, всё было вчера, но я понимал, что так далеко это от меня, что никогда уже не повторить, не испытать того. Но сегодня, я как бы снова почувствовал дуновение того времени. Снова прошёл по городу с друзьями, которые не могли не измениться за это время. Я снова я. Какое счастье! Давай не будем больше плакать о неудаче, давай не будем больше отчаиваться! Я люблю тебя, жизнь. Я люблю вас, господа! До новых встреч!
вторник, 12 августа 2003 г.
|
