Утро для Кастуся началось непривычно рано. Обычно, он только к одиннадцати часам еле-еле открывал глаза, а тут - неожиданно для себя проснулся в восемь. Обведя комнату совершенно бодрым и выспавшимся взглядом, удивился как приятно начинать день с самого раннего утра. Приняв душ, заварил себе крепкий чай и задумался чем занять свободное время, вырванное организмом у сна.
За окном снег пушистыми пёрышками ласково ложился на трещинки чёрного мокрого асфальта. Цеплялся за деревья и, дрожа от самого тихого ветерка на свете, снежился с ветки на ветку, тревожа другие снежинки, уже умостившиеся на отростках дерева-отца.
На улице дворник шкрябал метлой, нарушая тишину и новое убранство тротуара. Кастусь, открыв форточку, приветливо прокричал: «Доброе утро, мсье! Вы сбиваете с ритма весь квартал!»
Дворник, оказавшийся молодым парнем, весело засмеялся: «А какой ритм предпочитает ваша мадам?»
Кастусь вбирал полные лёгкие воздуха, принюхивался к запаху удивительного снега и чувствовал себя неудержимо лёгким.
«Почему я не снег?» - спросил он у себя. – «Эй, мсье», - обращаясь к дворнику, - «почему я не снег?»
«Потому что ты не вода», - загадочно ответил тот.
«Послушай, а нет ли у тебя лишних полчаса, выпить со мной чая?»
«А почему бы и нет. Иду, ставь самовар».
В прихожей парень подрастерялся, долго вытирал ботинки о коврик, смущённо вертел в руках метлу.
«Давай её сюда», - Кастусь забрал обтрепавшийся об асфальт букет веток, - «раздевайся, проходи».
Сняв тяжёлую рабочую куртку, бесформенную, как гора всевозможно наваленного, парень оказался очень юным созданием, лет восемнадцати. Невысокого роста, худенький, русоволосый, с пушистыми щёчками ещё не знающими царапин бритья. Он немного испуганно осматривался по сторонам, более всего, бросая заинтересованные взгляды на хозяина.
Проведя гостя на кухню, Кастусь разлил по чашкам ароматный смолистый чай.
«Ну, давай знакомиться. Я – Кастусь».
«А я Илья».
«Как дела, Илья?»
«Да вот, мету помаленьку. А так, студент я».
***
К полудню снег усилился, проснулся ветер, дремавшей с утра. Кастусь ехал на работу, нарочно общественным транспортом – трамваем. Хотя давно уже забыл стук и скрежет нелепого передвижного сарая.
Ехал с Ильёй – им было немного по пути. Одному в институт, другому в офис – сверять счета. Пару остановок по узким стрелкам центральных улиц, затем через мост, а дальше кто куда. Громыхая тяжело, переваливаясь «пи r квадратом пополам», словно не по рельсам, сделанным из стали, а по выбоинкам и кочкам щербатой мостовой, трамвай, укутавший бока в тёплые слои грязи, преодолевал встречный снегопад.
«Предъявляем карточки, оплачиваем проезд».
«Вот это да!» - ахнул Кастусь, увидев на протянутом Ильёй билете счастливый номер, - «Но ведь это же твой билет».
«Нет, это для тебя».
Трамвай остановился, распахнул двери: «Пока, Кастусь! Мне пора».
И юный студент, соскочив со ступеньки, помчался по своим делам, оставив Кастуся удивлённо разглядывать счастливые комбинации цифр.
«Ты не вода. Но кто же я, и кто тот, кто подмешал парню такой билет для меня?»
***
Кастусь был Кастусем сколько помнил себя. Родные, близкие, друзья – давно забыли его настоящее имя. Для всех он был Кастусем. Двадцати семи лет от роду, но намного старее, чем самый старый бронтозавр, живший миллионы лет до нашей эры, умерший в момент природного катаклизма и окаменевший на века, где-то в районе полярной тундры. От этого старался он быть жёстким сам к себе, циничным к другим, но сбивался постоянно, путая выбранное направление с тем, что настигало его время от времени. Тогда Кастусь запирался у себя, где никто никогда не знал, что делает он в эти дни. А ему казалось, что проходят века. И выйдя из дома, он выглядел таким уставшим, словно несколько суток, не закрывая глаз, смотрел на зарева далёких пожарищ. Может так оно и было – Кастусь никому не рассказывал. Лишь не очень убедительно отвечал на вопросы: «Всё хорошо».
Никого не подпускал к себе близко, тонул, если тонулось, один. При этом выглядел сильным, уверенным, а внутри был хрупким-хрупким, словно самый первый ледок на воде, от только что ударившего мороза. Но об этом очень мало кто знал.
Кастусь верил в сказки, верил в предназначения, верил в то, что слышал внутренним слухом, расположенным в самых необычных местах его тела. И не очень сильно изумился, несколько лет назад, встретив на улице огромного кота-некота Петра, чёрного, наглого блестящего. Кот-некот, неплохо разбирался в названиях городских улиц, уверенно обходил лужи, стараясь не мочить длинную шёрстку, носил широкие штанишки с множеством кармашков, в одном из которых то и дело звонил сотовый телефон. Зачем коту телефон, Кастусь не знал, но не задумывался над этим вопросом, давно уяснив – так надо.
Пути кота и Кастуся нередко совпадали по вечерам. Тогда они шли рядом, но не близко, каждый по своей стороне тротуара и вели тихие беседы подобные беседам о культурной жизни марсиан. Время от времени, некот останавливался на звук пищащей трубки, и, путаясь в складках штанишек, шарил по карманам; затем, мурлыча себе под нос (в этом мурлыканье было что-то напоминающее джаз), достаточно ловко набирал когтём sms-сообщение.
Никто кроме Кастуся, некота не видел, даже когда, как-то по весне, сидя на скрипучей качели, они вдвоём съели банку концентрированных персиков.
***
Кастусь любил Прекрасную Даму. Прекрасная Дама любила Кастуся. Но была она чересчур дамой и чисто по-дамски не могла допустить, чтобы прекрасное чувство переросло в семейное счастье, иначе не вышло бы красивой истории, о которой мечтают с детства все девочки. Мечтают больше даже, чем выйти замуж. Тем более что замужем Прекрасная Дама уже была. А Кастусь, как никто другой подходил на роль принца.
Дама не говорила ни да, ни нет, плакала вместе с Кастусем и терзалась своим не состоянием подарить любимому себя.
Сказать, что Кастусь любил Прекрасную Даму – не сказать ничего. Кастусь дышал ей, жил ей. Начинал дни с её имени, засыпал, проникая в её сны. В запретные, невероятные сны, в них он позволял себе припадать к её ногам, легонько касаться пальцами её высоких каблуков. Набравшись смелости, отчаянно шептал ей глазами слова своей безмолвной любви.
Они работали вместе, в одном офисе, где, встречаясь на следующий день, Кастусь, отворачиваясь, бубнил тихонько: «Прости, моя родная». А Дама вздрагивала, потому что ей тоже снились те же самые сны.
Вечерами Кастусь оставался на работе один. Он включал громко музыку, курил сигарету за сигаретой, и, слоняясь по коридорам, ловил медленно таящий аромат её духов.
Такой был весь Кастусь, сотканный из миллионов терзаний, нелепостей и зовущих снов.
***
Выпавший снег потихоньку растаял, оставив после себя некрасивые лужи и грязные, вспаханные тяжёлыми ботинками газоны.
Несколько раз, возвращаясь домой, Кастусь встречался с Ильёй. Они, смеясь, пробирались через глубокие канавы с водой, курили у входа в метро, куда потом нырял Илья, быстро-быстро слетая по эскалатору, чтобы не опоздать на переход. И однажды Кастусь понял, что привязался к мальчишке.
«Давай, возьмём что-нибудь выпить и пойдём ко мне?»
«Давай!»
Через полчаса они сидели на полу ванной комнаты, пытаясь открыть зубной щёткой бутылку вина. Илья сиял, пьянея от вида тёмно-бордовой этикетки, смеялся над усердием пыхтящего Кастуся.
«Слышишь, мы её всё равно по любому откроем».
«Давай я попробую», - предложил Илья. И пока он возился с бутылкой – неуклюжий раскрасневшийся мальчишка, Кастусь, наблюдавший за ним, вдруг задумчиво сказал: «Знаешь, а ведь ты совсем не тот за кого себя выдаёшь».
Парень замер на мгновение, словно испугавшись, затем, продолжая пропихивать пробку, весело спросил: «А кто же я тогда?»
«Кто-то другой, но совсем не Илья. Давай сюда, я точно открою».
«С чего это ты вдруг решил?»
«Руки. Твои руки не могут принадлежать человеку с этим именем. Так кто же ты? Скажешь?»
«Да, я не Илья, прости, что обманул тебя, но мне нравится, когда меня зовут Ильёй».
«Нет, это не так. Ты кто-то совсем другой. Я вижу тебя, ты рассказываешь о себе, но это не ты, хотя и, правда, с тобой…»
Сидевший на коленках лохматый мальчишка убрал руки за спину, чуть слышно произнёс: «Кастусь, я девушка…прости, пожалуйста», - и секундой позже, - «Хочешь, я уйду сейчас?»
«Нет, спасибо тебе, что сказала, и что ты со мной».
Он ничему не удивился. Ему просто нестерпимо захотелось обнять её, минуту назад бывшую Ильёй.
«Как зовут тебя?»
«Юля» - услышал, погружаясь в черноту её глаза.
«Прости, моя хорошая, я должен был увидеть это раньше…»
***
Ночью Прекрасная Дама обнаружила, что Кастусь не пришёл в её сон. Не пришел он и ещё несколько ночей подряд. Она соскучилась по нему, она хотела его назад. Заварив его любимый чай, она подошла к нему:
«Давай попробуем ещё раз…»
«Ты согласна со мной сбежать?"
«Кастусь, милый, я люблю лишь тебя, надо только подождать…» - после сказанного, отошла, легонько задев его взметнувшейся юбкой.
***
Юлия не дождалась. Лишь только мёртвое sms – сообщение: «Вычеркни меня отовсюду, куда я успел залезть». Гордое имя Юлия, Юля – таяло вместе с ней, на глазах порастая щетиной вновь рождающегося Ильи.
Превращение медленное и болезненное, фантастическое, но всё же имеющее место быть. Девочка сбегала, заменяя себя фантомом, более гибким и сильным, нежели она. Илья был таким. Он появлялся несколько раз, с каждым новым воплощением становясь всё более реальным. Приходил из какого-то мира, с виду миловидный, но внутри тиран. Вырывался, разрушая монолитные стены. Старший, порождение больного Юлькиного мозга, брат.
***
Кастусь очнулся посреди ночи на полу под новогодней ёлкой. Хлопал воспалёнными глазами, пытаясь до конца вернуть себя в себя. Последнее проникновение в сон Прекрасной Дамы оказалось тяжёлым и опасным, поэтому сейчас у него, вернувшегося, не было ни одной мышцы, ни одного сустава, которые бы не взывали о помощи врача. Словно, завязанного узлами Кастуся подвесили на дыбу, где он провисел несколько часов подряд.
Кастусь лежал на полу инвалидом, не смея пошевелить пальцем – глухой, слепой, отупевший от боли, безучастный даже к осознанию того, что пробудь он во сне ещё пару минут – мог бы и не вернуться. А рядом лежащая мобила, навязчивой мелодией пробивалась сквозь глухоту его транса.
Кастусь, наконец, услышал звон. Заставил себя выпрямиться, постанывая сесть, и узнать, что хочет от него источник раздражающего звука – признак цивилизации «Siemens S 35». Мелькающий конвертик показывал sms – сообщение.
«Привет от Петра! Помнишь меня?»
Кот? Не может быть! Кастусь вспомнил, что не видел кота уже около месяца.
«Кот-некот, как такое возможно? Что тебе надо?»
«Соскучился», - был короткий ответ. И тут же, - «Хотел бы меня увидеть?»
«Да! А где ты?»
«Совсем рядом. Садись в машину и следуй указаниям»
Дальнейшее напоминало температурный бред. Кастусь вёл автомобиль, следуя коротким сообщениям. «Выезжай на набережную и двигайся вперёд до Володарского моста». «Переедь мост и доезжай до Софийской»
Мелькали огни ночного города, мигали жёлтые светофоры. Фары встречных машин слепили воспалённые Кастусевы глаза. Глухо урчал мотор и свистел ветер, цепляясь за боковое зеркало.
Где-то в районе «Сортировки» начался снегопад. Тучи, принесённые в город северным ветром, и, бродившие бесцельно целый день, наконец, вывалили свою ношу. Бесформенными слипшимися комьями, неслись снежки навстречу автомобилю. И в свете фар казались целыми глыбами снега, который, плюхаясь на лобовое стекло, тут же растекался жирными пятнами.
Дворники сновали взад и вперёд, не успевая смывать эти плюхи. В какой-то момент, Кастусь чуть было не попал в бок поворачивающей «десятке», совсем невидимой из-за снега. Тогда он решил остановиться на обочине, надеясь, что снег утихнет.
«Почему я не снег?» - в очередной раз спросил себя Кастусь. «Ему всё нипочём, и разбейся я сейчас, он точно так же шёл бы и шёл. Растаяв на утро, ничего бы не потерял. Просто сыпал бы с неба совсем в другом городе, не вспоминая, где был вчера».
«Ты где едешь?» - оторвал его от раздумий кот, пославший ещё одну sms – ку.
«Стою на обочине Дунайского проспекта под третьим фонарём от бензоколонки».
«Давай, поезжай. Я заждался. Мышей нет. Скучно».
«Буду сейчас. Какой дом?»
Разузнав всё, что хотел, Кастусь завёл двигатель, но поехал медленнее, внимательно всматриваясь в бело-пятнистое вперёд. Проезжая мимо ночного магазина, остановился, вышел, вернулся, держа в руках банку персиков. Потом со скоростью пять километров в час искал нужный дом. Найдя, выкурил сигарету, запер машину и поднялся на нужный этаж.
***
Дверь открыл Илья. Заспанный, лохматый как обычно. Узнав Кастуся, приветливо улыбнулся: «Проходи!»
«Илья?» - спросил Кастусь, сбитый с толку, - «Ты что здесь делаешь?»
«Живу! А вот как ты нашёл меня?»
«Я не искал тебя. Я ехал к знакомому некоту».
«К кому?» - Илья недоверчиво оглянулся. – «К некоту? Ты думаешь тут есть такое?»
«Да, к некоту. Тебе не кажется, что нелепо теперь прикидываться дураком. Зачем ты обманул меня? Зачем ты позвал меня?»
«Я, правда, не знаю, о чём ты говоришь».
«Чёрт, я тебе голову отверну за такие штучки!» - Кастусь был зол всерьёз. – «Постой, но как ты узнал про кота?»
«Ещё раз повторяю – я никакого некота не знаю, что пристал?», - возмутился парень, - «Ворвался ко мне посреди ночи. Снимай ботинки раз пришёл. Пойдем, покурим, всё равно уже не усну…»
Кастусь прошёл за Ильёй на кухню. Он всё ещё сердился, не зная, можно ли верить парню. Прикурив, Илья спросил: «Так что там ещё за кот? И сядь ты ради бога».
Кастусь, совсем сбитый с толку, поставил на стол банку персиков: «Вот, некоту вёз, он любит».
«Кто любит? Кот? Но я то тут при чём?»
«Он назвал этот адрес».
«Назвал адрес? Кот? Слушай, а ты случайно не болен?»
«Вроде нет. Посмотри сам, он прислал sms», - Кастусь протянул Илье телефон.
«Вот те раз!» - только и смог сказать Илья. – «Похоже болен я».
Минуту они молча курили, недоверчиво глядя друг на друга. Два зверя. Каждый старался проникнуть в мысли другого, но высокие заборчики со сторожевыми собаками не пускали дальше, чем было разрешено хозяевами. Две пары глаз, встречаясь, разбегались. Кто отводил их первый? Наверное, Илья. Может, чувствовал, что Кастусь сильнее; может, нарочно старался не выдавать себя.
Кастусь разглядывал парня, чувствуя какое-то равномерно усиливающееся беспокойство. За окном поднималась пурга. Порыв ветра распахнул неплотно прикрытую форточку, звякнув ручкой о вторую раму, чудом не разбив стекло. Илья, моментально вскочил, и окружённый хороводом ворвавшихся снежинок, боролся с задвижкой. Что-то там заело, окно не закрывалось, снежинки продолжали влетать вместе с ледяным ветром. Они путались в волосах парня, садились на ресницы. Сказочный принц! Замёрзший сказочный принц. Ледяной, сосредоточенный взгляд.
Кастусь вскочил, развернул Илью к себе лицом: «Илья! Где Юля?»
Пустые глаза – секундой. Насмешка: «Хм, вспомнил тоже! Нет Юльки, она ушла. А ты точно уверен, что она была? Или может она как некот – твой болезненный бред? Руки убери от меня. Кто она, по-твоему? А кто я?»
«Она точно не ты. Куда её дел?»
«Не знаю, сама ушла», - сильно захлопывая окно, - «Сходи в комнату, посмотри, может там найдёшь», - и зевнул, - «А что, хорошая девчонка была!»
«Что значит была?»
«А ты и правда, сходи, посмотри».
Кастусь рванул в комнату.
***
На большой кровати, прямо по центру, развалился огромный кот. Он с кем-то мурлыкал по телефону, время от времени облизывая свободную лапу. Вместо штанишек на коте были надеты жёлто-синие шаровары и такой же расцветки берет. Это был, несомненно, Пётр, Кастусь сразу его узнал, хотя кот был в два раза больше обычного своего размера.
Наговорившись, кот отпихнул лапой трубку, и тут заметил остолбеневшего Кастуся.
«О, Кастусь! Мурр! Что-то ты долго. Какой ты бледный. Наверное, плохо спал».
«Что всё это значит?» - раздражённо спросил Кастусь.
«А разве Илья тебе ничего не сказал?» - кот поднялся на четыре лапы, потянулся, затем сел и сладко зевнул. В огромной пасти блеснули ослепительно белые, необычайно острые клыки. У двери рассмеялся парень, незаметно вошедший и стоящий позади.
«Пётр, ты то хоть не смеши меня. Кастусь такой доверчивый. Он ничего не понимает. Хотя впрочем, ты и мне ничего не сказал. Пришлось импровизировать на ходу, изображая недоумение. Я же не знал всех твоих планов». И уже обращаясь к Кастусю: «С Петром, я понял, вы уже знакомы. Это мой кот».
«Что ты хочешь от меня, Илья?» - устало спросил Кастусь.
«Да собственно ничего. Просто мы с котом любили тебя. Каждый по-своему. И ты, вроде бы, любил нас, а потом признался, что циник, охладел и забыл. Мы не появлялись. Но вот Пётр соскучился. А я пас. Я в эти игры не играю».
«Муррр, я слышал, ты персики принёс», - встрял в разговор кот, - «Илья, солнце, открыл бы ты их для меня. Зимой всегда хочется лета».
Илья вышел. Кастусь сел на кровать. Некот тут же залез к нему на колени и начал ласкаться.
«Кот, а где Юля?» - шёпотом.
«Юли здесь нет. Да и зачем она тебе. От девчонок мало толку, ты ведь сам это знаешь. Они тебе ни да, ни нет, как ни старайся. Нелепые создания.
«Пётр, она, кажется, нужна мне. Я не хочу её потерять».
«Не знаю, не знаю», - ласкался кот, - «Спроси у Ильи».
«Мне не нужен Илья. Мне нужна она. А Илья сейчас – настоящий Илья. У него другие руки и другие глаза».
«Чушь! Ты просто не хотел видеть, и не увидел. Илья – он как вода, принимает форму сосуда, куда его наливают. Вот ты его и налил».
«Илья снег?»
Если хочешь, да. Но я тебе этого не говорил», - кот устроился поудобней, уткнувшись лапами Кастусю в живот, - «Вот, кстати, и он».
«Юля!» - окликнул входившего парня Кастусь.
Банка упала на пол. Разлился липкий жёлтый сок. Разлетелись персики. Кот молнией спрыгнул и начал жадно есть, хватая за бока скользкие плоды, придерживая их лапой. Откусывал, наполняя комнату чавканьем и урчанием.
«Юля»,- снова тихонько позвал Кастусь, - «Юлька!»
Стоящий посреди липкого безобразия мальчик (именно мальчик, потому что он уже не мог быть тем ехидным парнем, что был пять минут назад) произнёс по слогам: «Я не Юля! Юли здесь нет». И уже почти девушкой, медленно вышел из комнаты в, ставший вдруг узким, дверной проём. Кастусь пошёл следом по тёмному длинному коридору, то и дело спотыкаясь, зацепляясь за что-то. Догнал, взял за рукав рубашки.
«Юля!»
Но на него смотрел Илья. Он был непривычно бледен, дрожал, но смотрел прямо, лишь нервно трогал рукой волосы на затылки, влажные и стоящие торчком.
«Что тебе от нас надо? Чего ты приехал? Зачем снова её зовёшь? Она тебя не помнит. Уезжай. Не трогай её», - прикурил сигарету, - «Уезжай!» Затянулся раз, другой, а потом неожиданно быстро потушил сигарету о ладонь.
И Кастусь побежал. Вперёд. В ночь. В мороз. В снег. От громкого стона, раненой живой плоти.
***
Непогодь утихла ровно в тот момент, как Кастусь подошёл к двери своей парадной. Двор замер, уснув беспокойным сном микроскопичного квадрата большого города. Занавешенные стыдливо окна, мечтали о дальних странах, отражая в своих глазах-стёклах наружный мир и чуточку внутренних снов спящих за ними людей. И стучал чёрной веткой в деревянную раму огромный тополь. И смотрели с крыши глаза бездомных котов, мигая зелёными искрами, посылая зловещую тоску, когтём скребущую по кишкам, так, что подкашивались ноги, ставшие мягкими и жидкими.
Скрипнула дверь, посылая привет. Открылась. Увы, навстречу Кастусю неслось нечто, быстро подхватившее его на руки, и скачками унесло в глубину двора, в тёмные колодцы. Осталась лишь оброненная Кастусем улыбка – последнее понимание, что всё это сон.
|
