Нет, молодой, обидел ты меня! Что значит «цену набиваю»? Тебя посадить бы на такую копеечную работу – что бы ты, интересно, запел через месяц? Все думают: если пенсионер, так ему всё равно, сколько заработать. Он на работу ради удовольствия ходит– зачем ему деньги? С него самого надо за вход на завод деньги брать. Попробовали бы лет двадцать назад так со мной обращаться!
Это я сейчас – на пенсии – слесарем работаю. А раньше-то я был токарь-давильщик шестого разряда - специалист по глубокой вытяжке металла. Тебе хоть понятно, что это означает? Я такие вещи делал – никто на заводе не умел, кроме меня. Давильщиком – это надо металл чувствовать. Не каждому дано.
Работал в военном цехе. Меня и мастер, и начальник цеха уважали, ценили. Если план горит или просто заказ какой срочный, всегда к наряду ещё червонец сверху выписывали за особо важное задание. А если денёк-другой загуляю – никогда не накажут. Ну, вызовет начальник, поругает для порядка… потом рукой махнёт и скажет: «Ладно, Фёдорыч, пиши заявление. Оформим тебе это как отпуск без содержания».
Ну, а раз ко мне по-человечески, то и я как человек: когда надо – останусь, в субботу выйду. Нормально жили.
А тут начальника цеха нового поставили. Пришёл он, самоуверенный такой, на людей свысока смотрит, через губу разговаривает. «Вы, - говорит, - разленились, я смотрю, разбаловались. Но я вас, - говорит, - научу работать. Вы у меня забудете, как червонцы выпрашивать, как водку на работе пить да прогуливать».
В общем, он в первый же месяц многих премии лишил. Ну, и меня тоже. Я тогда день прогулял после получки… «В следующий раз – уволю!» - сказал.
Ладно, думаю, придётся воспитывать человека, раз не понимает, какой сук рубит.
В следующий месяц работаю потихоньку, а числа двадцатого, когда уже самая запарка начинается, иду к наркологу. Вот, говорю, так и так … кладите меня в лечебницу. Хочу лечиться от алкоголя. Сам не могу бросить, на работе прогуливать стал. Допился, кажется, до белой горячки (а я читал, какие признаки бывают, вот и рассказываю ему, а он уши развесил, слушает внимательно, головой кивает).
Вроде, говорю, не сплю, а всякая дрянь мерещится: то будто крысы по мне бегают, то чёртик на ноге сидел…
Он всё кивает, рожу сочувственную сквасил. «Да, да, - говорит, - хорошо, что пришли, Придётся полежать, подлечиться. Главное – что Вы сами лечиться хотите. Такое редко бывает».
Я, говорю, лягу, но с одним условием: чтобы мне уколов не ставили. Не выношу я их. Он поморщился, но всё-таки пообещал. «Попробуем воздержаться, - говорит. – Я Вас в особое отделение устрою, где все тоже добровольно лечатся. Там условия хорошие, не то, что в принудиловке…»
Ну, лёг я. День лежу, второй… Условия там, вправду, – человеческие. Сёстры вежливые, телевизор в палате. Кормят вкусно. Первые две недели просто лежишь, а потом к работам каким-то привлекают. Ну, я-то, думаю, до работ не долежу: меня родной завод к себе затребует.
К соседям присмотрелся – гляжу – а там, оказывается, такие все алкаши хитрые! Непростые алкаши! Все из начальства, все партийные. Кого с работы снимать собрались, а он сюда пришёл; у кого ещё какие неприятности. Сильно-то они не рассказывали. Так… мельком. Они туда как в санаторий на отдых ложатся. Посетители к ним на «Волгах» приезжают. А тогда «Волга» - это же ого-го! Это, примерно, как «мерс» нынче. Некоторых домой отпускают на выходные.
Таблетки, которые давали, я при сестре в рот клал, а потом выплёвывал потихоньку. Анализы разные взяли, к гипнотизёру сводили. Ну, в общем, лечили по-божески, без уколов.
А я всё жду, когда ко мне с работы наведаются. Через неделю дождался. Мастера ко мне прислали. Я с ним даже говорить не стал. Сказал только, что если начальнику я понадобился, пусть сам и приходит, а я отсюда, пока не вылечусь от алкоголя, никуда выходить не собираюсь.
Ещё два дня прошло – является! Ну вот, думаю, сильно припекло, видать, если такой индюк через себя переступил.
- Как здоровье? – спрашивает. – Не соскучился ли по работе? А сам даже улыбку состроил.
- Ничего, - говорю,- помаленьку. Спасибо. Через месяц-другой, может быть, на работу выйду.
Ну, тут с него улыбка-то сразу слетела. Позеленел, вскочил, заходил, орать начал.
- Ты что, - кричит, - издеваешься? Ты понимаешь, что производство остановил из-за своих деталей?! Нашёл время лечиться! Саботажник ты, а не алкоголик!
Потом успокоился маленько и говорит: «Ты давай, собирайся. Я с врачами договорился, чтобы тебя на неделю отпустили. Детали на план сделаешь – потом лечись, сколько хочешь».
Нет, говорю, так не пойдёт. С врачами-то Вы договорились, а со мной нет. Вот пускай врачи Вам план и делают. А у меня руки трясутся, я работать не могу. Мне лечиться надо.
Он на меня совсем волком посмотрел, засопел, сморщился, будто зубы у него все болят и спрашивает жалобно так: «Ну, чего тебе надо-то? Врёшь ведь всё про руки. И лечение это сам себе придумал. Расскажи, как с тобой договариваться? Если смогу, то сделаю».
Вот это, говорю, другой разговор. Раз завод родной без меня обойтись не может, я, конечно, готов помочь. А надо мне немного: наряд на особо важное задание выпишите в размере той премии, которой меня за прошлый месяц лишили, да из приказа о лишении тринадцатой зарплаты за прогул меня вычеркните. И отпуск мой в графике с декабря на июль переправьте. Вот тогда и детали будут, и план.
Ну, что ему оставалось? «Ладно, - буркнул, - договорились. Собирайся, поедем прямо сейчас».
Вот так. И переправили всё, и деньги вернули. А в лечебницу я не вернулся. К наркологу на приём ещё сходил несколько раз, сказал, что всё нормально, за лечение поблагодарил.
А на работе потом – чуть кто из начальства голос повысит – я, спокойно так, объясняю, что стою на учёте как хронический алкоголик и в любой день могу на лечение уйти. Сразу успокаиваются и тон меняют.
Да, ценили раньше...
А теперь вот – пенсионер. То производство военное закрыли. А вместе с военными деталями и давильщик не нужен стал.
Слесарничаю вот, помаленьку… деталюхи копеечные делаю. Выгодную-то работу всю молодые забрали. Теперь – хоть запейся, хоть залечись – никому до меня дела нет. Эх, жизнь пошла, мать её!
|
