ЛЬДИНКА
За окном изнывал тягуче – жаркий полдень. Даже мухи исчезли, попрятались от зноя. По окну полз полудохлый жучок, лениво перебирая лапками-ресничками. А его слегка знобило, разболелись суставы… И работа, как на грех, движется медленно, ой как, медленно… Можно не успеть, надо, надо спешить, ведь ему уже исполнилось 85. И ничего с этим не сделаешь – пора расставаться с теми, кого любил, навсегда. Он должен закончить картину, никто, кроме него, это не сделает, только он сам. Боль становилась все острее, а желание работать еще сильнее. Что поделаешь, если болезнь с красивым латинским названием «полиатрит», искорежила кости, суставы, а разум, он и теперь такой, как и в молодые годы. Залман попытался улыбнуться, подошел к тумбочке, принял лекарства и снова лег. В такие минуты он старался размышлять, прошло много лет, а он все думает о ней, о Льдинке, какая она стала? Наверное, уже беззубая и старенькая, Льдинка моложе его только на пять лет. Жива ли?
Как сильно трясутся руки! Придется работать наперекор этой дрожи, не обращая внимания на все недуги, потому что время так безжалостно. Скоро его не будет, а вместе с ним уйдет из памяти она. Он пытался встать с постели, но… Решил немного полежать и вспомнить те далекие годы. Лида,Лидия, Льдинка…
Их знакомство состоялось в сорок пятом под Кенигсбергом.
Художника Залмана Кричевского вызвали в штаб, нужно было изготовить плакаты и буклеты. Там он впервые и увидел ее. Льдинка оказалась новой машинисткой и стенографисткой. Натуральная блондинка с крупными карими глазами и небольшим носиком, боже, как она была похожа на его жену, покойную Сонечку. Залман даже в молодости красавцем не был. Худой, долговязый, с явно семитскими чертами лица… Но в его облике было такое обаяние, такая харизма, что многие женщины сходили по нему с ума, он не обижал их, но и ни к кому не привязывался, отношения с ними были дружескими. И, глядя на него, остроумного, уверенного, нельзя было понять, насколько он несчастен: вся семья Залмана погибла при бомбежке: и жена Сонечка, и сынок Марик…
Льдинка сама подошла к нему, разговорилась.
- Я вижу, вы – еврей,- сказала она, - Мне приятно вдвойне знакомство с вами, я по маме тоже еврейка, а назвали меня Лидой в честь бабушки Леи, чудная была женщина, я была малышкой, когда ее не стало, но все равно что-то помню. А вообще меня называют Льдинкой, так уж повелось, сама не знаю почему.
- Вы- такая непосредственная, дай Бог вам всегда оставаться такой.
Через час они беседовали так, будто были знакомы всю жизнь.
- С вами так интересно, Залман, с таким , как вы можно и на край света.
- Можно? А вы пойдите, Льдиночка, не бойтесь, и проверите, - Залман сам опешил от своей наглости, но слово не воробей…
Им повезло выжить в этой страшной войне. Пришел день, когда надо было разъезжаться по домам.
-Что будем делать, Залман? –спросила Льдинка,- Если ты меня позовешь, я поеду, куда ты захочешь. Нет, нет, молчи, я все знаю про твоих, прости, так получилось, Машка рассказала. Где твой дом?
- Теперь нигде, раньше жил в Бресте. Из родных у меня только тетя Рахель была, про родителей ничего не знаю, воспитывался в детдоме. А потом с ней жил в ее квартирке. А потом…
-Не надо сейчас об этом. Мы поедем в Оренбург к моей маме Мире Марковне, чудная у меня мамка, я тебе доложу.
- Она одна живет?
-Одна, отец ушел от нас, когда я в школу пошла. Три сестренки у меня, теперь по всей стране наши родственники разбросаны. У двух сестер мужья на фронте погибли, вдовствуют, а я тебя нашла, так что… кто-то потерял, кто-то нашел. Я люблю тебя, Золька, очень люблю. И ничего поделать с этим не могу.
Льдинка выбежала из штаба, а он стоял и думал. Догнал ее недалеко от столовой
- Льдинка, я согласен, мы едем в Оренбург к Мире Марковне.
- Прости меня, Золька, мы всегда будем помнить о них, всегда.
Он обнял ее, не зная, что сказать.
Мира Марковна особой радости при виде зятя не высказала. Любит ли он доченьку, или так присоседился? Много теперь таких, шустрых. Но вскоре решила для себя: женихов нынче днем с огнем не сыщешь, а этот интеллигентный, да еще и еврей к тому же.
-Мира Марковна, я вижу вы ко мне относитесь настороженно, но я постараюсь стать для Лидочки хорошим мужем и другом, - заверил женщину Залман, и сразу напряженность в их отношениях исчезла.
Льдинка устроилась машинисткой в стройуправление, а Залман рисовал афиши для кинотеатров, а через пять лет у них родилась дивная светловолосая девчушка.
- Давай назовем ее Маринкой, в честь Марика, - сказала Лида.
- Льдинка, я тебя обожаю, ты- просто чудо, как мне с тобой повезло.
Жизнь текла своим чередом, но мысли Залмана никто прочитать не мог, а ему хотелось съездить в Брест, хотя бы узнать о последних днях жизни своей семьи. Но не хотел травмировать Лиду.
Вся семья улеглась спать, а Залману – хоть глаза выколи, уснуть не смог. И нахлынули воспоминания…
Рос в детдоме, а к нему приходила маленькая пожилая женщина – тетя Рахель. Только потом он узнал, что это тетушка его мамы. Родители погибли в ГУЛАГе, это была запретная тема, да и Рахель сама ничего толком об этом не знала. В седьмом классе к ним в класс пришла Сонечка Ривина. Курносая блондинка с маленьким носиком, голубыми глазами,со всем своим славянским обликом, она казалась настоящей русской красавицей. Но пришел на родительское собрание ее отец – известный в городе закройщик и портной, тогда Залман понял, что Сонечка из патриархальной еврейской семьи. Потом частенько он приходил к ней домой, и ее мама угощала их еврейскими блюдами, в этом доме ему, детдомовскому, было тепло и весело, а родители Сонечки постепенно стали его родителями. Видимо, сам Бог свел Золика и Сонечку вместе, а теперь…Нет, не мог он смириться, даже сейчас не мог!
В армию его не взяли, в тот год у него обнаружили язву двенадцатиперстной, до сих пор желудок дает о себе знать периодами.
В сорок втором Залман ушел на фронт, а потом это сообщение от старой Рахели Соломоновны. Нет ни супругов Ривиных, ни Сонечки, ни Марика. НЕТ! И надо смириться! Есть Льдинка, Мариша, Мира Марковна…
- Золик, съезди на родину, успокойся, - сказала Льдинка, - В конце концов ты обязан там побывать.
- Ты права, надо это сделать и почтить память родных.
Но он не ехал: боялся сам себя, своих переживаний. Лида настояла.
И вот он в родном Бресте, бредет по улице. Подошел к дому тети, посмотрел надпись на почтовом ящике, вместо фамилии Геллер было написано черной краской: Зоновы. Тогда он пошел по домам школьных друзей: Петька Шмидт жил в Москве, Сашка и Юрка погибли на фронте, Левка Гос уехал на курорт, а вот Майка Алехина жила с мужем и двумя дочками по старому адресу. Она и рассказала обо всех.
- Где ты живешь, Золька?
- В Оренбурге, женился, есть доченька.
- В чем дело, Золька, а Сонечка?
-Ты же знаешь, она погибла в войну.
- Она жива, Золька, она живет в квартире Рахели Соломоновны.
- Я там был, прочел на почтовом ящике, что живут Зоновы – незнакомые мне люди.
- Они теперь Зоновы, а об этом они сами тебе все расскажут.
Ему стало плохо, Майка сунула ему валидол. По его телу прошел холодный пот, ему казалось, что он теряет сознание. Только через мгновение смог понять, где находится.
- Майка, я бегу туда, я должен…
- Я понимаю тебя, ты не виноват, это война, Золька.
Соня открыла дверь и упала прямо на пороге. Он взял ее на руки, привел в чувство. Она улыбнулась, может, это сон?
Перед ней стоял ее Золик, слегка постаревший и похудевший. Марика дома не было, уехал в Гродно к друзьям. Сонечка очень изменилась, но это ее не портило. Вместо кос- стрижка, платье по последней моде. В глазах Сони светилась огромная радость – радость встречи. Залман кинулся к ней, целуя ее лицо, руки, плечи, Она затмила для него всех на свете.
Потом он слушал ее горький рассказ. Тесть и теща погибли сразу же в своем доме, а она и Марик оказались вне дома, они бежали, куда глаза глядят.
Спасла их бабушка Акулина Зонова и ее дочь, белокурую Сонечку смогла выдать за свою племянницу, даже сделала ее документы на свою фамилию. До сих пор она переписывается с дочерью бабушки Наташей, недавно с сыном ездили к ней. Они теперь родные навсегда. Марик дружит с дочкой Наташи Олей, может, у них есть будущее. Тетя Рахель умерла десять лет назад, уснула и не проснулась, добрая душа. Все о тебе пыталась узнать, но…
Он слушал Сонечку, ему казалось, что они не расставались. На следующий день приехал Марик, рослый, красивый. Обнял отца, расцеловал. А потом всей семьей поехали на могилку тети. Потом устроили поминки, на которые пригласили Майкину семью.
Тогда и решился Залман рассказать о Лиде и дочке. Расплакался.
- Ты не виноват, Золик, это все война. Тебе решать свою дальнейшую судьбу, я помехой ни в чем не буду.
- Надо же какие женщины со мной, добрые, благородные,- думал он.
Залман, не задумываясь, выбрал Соню и Марика, но и о второй семье думал часто, посылал деньги, писал…Однажды письмо вернулось: выбыл адресат.
- Съезди, Золик, узнай, где они,- видя муки мужа, проговорила Сонечка, - это твое, родное, не меньшее, чем мы. Привези, пусть погостят у нас. Пора брата и сестру познакомить.
Поездка Залмана оказалась безрезультатной, куда уехали родные, никто не знал. В их бывшей квартире жили чужие люди, они сказали, что Лида вышла замуж за военного, они уехали , а вот куда? Кто его знает? Всю жизнь Залман чувствовал свою вину перед Льдинкой и дочерью.
Хотя…жизнь он прожил вполне счастливо, ни разу не пожалел, что остался с Сонечкой. Первая любовь так и осталась самой яркой в его жизни.
В Израиль Кричевские выехали в 1990 году, это была идея сына, нравилась ему мысль о едином еврейском государстве. Марик уже давно дед, у него шестеро внуков, а вот Олечка рано ушла из жизни: болезнь века – рак.
И Сонечки год назад не стало, что поделаешь, за 80 ей было. Залман тяжело пережил ее смерть, а теперь живет с Мариком вдвоем. Часто ему снится веселая миловидная Сонечка, а еще снится стройная молодая Льдинка, она несет на руках кудрявую малышку- дочь, кричит ему:
-Предатель, предатель, предатель!
Тогда он просыпается и плачет.
Марик, видя горечь и переживания старика, говорит ему:
-Ты ни виноват, папочка, такое время было. Хорошо, что все твои женщины остались живы. Лидия вышла замуж, ну и что такого? Думаю, что она была счастлива со вторым мужем. Не мог же ты иметь, как шах, двух жен? А Марину я помогу тебе найти. Я знаю, как ты страдаешь, что не смог вырастить ее. И, папа, я пока ее найду, буду любить тебя за двоих. Понял, слезливый старикашка?
- Нет, Льдинка не была счастлива, я знаю, она любила меня, предателя, -по лицу старика катились слезы.
Он работал над портретом Льдинки каждый день, вспоминая каждую черточку ее облика, работал, заставляя больные руки держать в руках кисть. Однажды он не поднялся.
После похорон Марк сказал своей дочери:
-Рита, а все-таки дедушка закончил портрет Льдинки. Совесть его чиста перед ней.
- Да, папа, бабушкины портреты он писал всю жизнь, а этот только один… Давай Марину найдем, сестра она твоя, тебе веселее будет. Семья наша увеличится, как ты считаешь, папа?
- Ты права, Риточка. Дедушка всю жизнь переживал из-за них.
-Займись эти серьезно, папуля. Я верю, ты всё можешь.
- Согласен, завтра же буду писать во все края. Вдруг они в Израиле? А Льдинка она не холодная была, теплая, очень даже.
- Благодаря Льдинке ты прожил свою жизнь с любящим отцом, цени это, папочка.
Марк прилег на диван и уснул, улыбаясь во сне. Ему снилась Льдинка, такая же красивая, как на портрете, а рядом с ней прыгала на скакалке шустрая Маринка.
- Попрыгай со мной, Марик,- просила она,- Ну, попрыгай! Мне так нравиться прыгать вместе с тобой!
Автор: Зинаида Маркина 4 марта 2005
|
