Фонарь рванет над головой. Какое время? Какие, к черту, города, мосты и карты.
Бежим туда, где всех встречают матом, а нас – горячим вздохом, длинным всхлипом.
Такое время. Кончились чернила. И люди курят свой НЗ – дожить до марта,
Вы жрете снег? Мы жрем. Но он идёт. Он валит по ночам и к стеклам липнет.
Кефир полезнее, но разум просит водки, горячего песка и влажной кожи.
Весна-весной, но завалиться в снег, и утром встать – ведь нужно же быть пьяной.
Придет мой друг. Закурит. Молча выпьет. «Скажи мне, почему она не может
Не убивать меня так просто по утрам и не зализывать потом ночами раны?»
Да ладно, друг. Я не могу напиться. А ты не можешь протрезветь. Такое время.
Такое жесткое, как ночь на пустыре, когда попутным ветром гонит дальше.
И я ночами вижу себя камнем, лежащим у воды. И от жары уже дурея,
Смотрю на женщину, которая плывет. Смеется. И рукой кому-то машет.
И так уже давно. Какая водка? Какие к черту раны? Камень-камнем.
НЗ закончился. Я сожрала весь снег. Нашла еще заначку. Вот и март.
Ты можешь мне не верить, но однажды ты удивишься очень – кем мы станем.
Ну а пока еще до марта далеко… Пойдем, дружище, не забудь свой автомат.
|
